Чувство тревоги не оставляло юную охотницу. Самолет сбился с пути, он терпит бедствие! И она, свидетельница несчастья, не в состоянии чем-нибудь помочь людям, которые угодили в страшную беду.
Внезапно ей пришло в голову, что, наверное, на этом самолете возвращается из Якутска Иван Алексеевич, директор совхоза. Его нынче ожидают, об этом вчера в конторе речь была. Надо поскорее ехать в поселок и сообщить о заплутавшем самолете! Девушка садится на нарту...
— Пать-фуу!
Собаки с визгом рванулись вперед.
— Дах-да-ах! — командует девушка. — Дах-да-ах! Правей, правей!
Насте не верят
В совхозном поселке жизнь шла своим чередом. У конторы, как обычно, толпится народ. Колышется рощица оленьих рогов. Табачный дым мешается с паром от дыхания разгоряченных неблизкой дорогой животных. Тут же — белыми, серыми, черными колечками — лежат в снегу ездовые собаки.
Хозяйство «Арктики» велико: в совхоз объединены шесть артелей. В конторе встретишь работников из самых отдаленных бригад. По разным надобностям приезжают: наряды оформить, зарплату получить, с начальством посоветоваться.
Настя, появившись в помещении, ни с кем из присутствующих не поздоровалась — прямо к главбуху Слепцову:
— Директор прилетел из Якутска?
А главбух между тем как раз был занят очень важной беседой: уточнял с зоотехником количество скота, предназначенного на убой. Не придав значения Настиному вторжению, главбух Федор Федорович отвечал рассеянно:
— Иван Алексеевич? Да нет, по-моему. Не видно... Упряжку послали за ним.
Отойдя, девушка стала завязывать шапку. Конечно, директора Захарова не могло быть в поселке. Он в том самолете, который кружит в тумане. Или... Или, может, упал на лед, разбился... Настя беспомощно огляделась. Сидят, о какой-то пушнине, о каких-то оленях разговаривают. А в это время на Сердце-Камне...
Донесся голос Федора Федоровича:
— Пойми, в текущем квартале не одолеть нам двадцати двух процентов... Вот, к примеру, последняя десятидневка...
Настя вернулась к столу главбуха и, оборвав его на полуслове, жалобно попросила:
— Пожалуйста, позвоните на аэродром: где самолет?
Федор Федорович удивился:
— Зачем?
— Быстрей, быстрей узнайте, прилетел он или нет!
Федор Федорович и зоотехник, счетоводы и кассиры — все, кто оказался рядом, переглянулись недоумевающе. Балагурову внучку привыкли видеть тихой и застенчивой. А сейчас ведет она себя, по меньшей мере, неприлично. Мешает деловому разговору, навязывается с пустыми вопросами. И какой ей интерес до этого самолета? Заладила: «прилетел или не прилетел...».
Круглое, скуластое лицо девушки раскраснелось, в глазах слезы.
«Что с ней? Не заболела?» — сказал себе Федор Федорович.
— Давайте тогда, я позвоню, — заявила охотница.
Главбух мягко отвел ее руку от телефона:
— Не надо, успокойся. На аэродроме спросят: кто звонит, зачем. А? Зачем тебе звонить?
Настя пыталась говорить, объяснить что-то, но горло сдавило волнением:
— На Сердце-Камне... туман...
— Наверное, ты из тундры приехала, да? — желая ей помочь, спросил Федор Федорович. — С добычей?
Круто повернувшись, Настя убежала.
— Что скажете? — пожал плечами главбух. — Сама не своя девчонка.
— Видать, головой болеет, — заметил старый оленевод с трубкой... — Ходила, ходила тундрой... — и повертел пальцем около седой макушки.
Девушка направилась к дому Захаровых. «Поговорю с Верой Михайловной...»
Вера Михайловна — фельдшер. Родом она из Рязани, однако понравилось ей в тундре. Давно тут работает. Два года назад вышла замуж за Ивана Алексеевича. Недавно родился у них первенец, сын Алешка.
Появление внезапной гостьи оказалось довольно некстати — Вера Михайловна баюкала малыша, он только-только начал подремывать.
— Что скажешь, Настенька? — спросила хозяйка, не слыша от молодой охотницы традиционного «кэпсээ».
— Я была на охоте — самолет в тумане летает. Я думаю, из Якутска самолет...
— Какой самолет? Из Якутска?
— Я думаю так. Иван Алексеевич...
— Что Иван Алексеевич? Он еще не приехал.
— Этот самолет плохо летал: туда-сюда... Туман очень сильный. Наверно, он заблудился...
— Бог с тобой! Самолет заблудился?