Из спальной комнаты появилась Вера Михайловна, она слушала Настю, горестно подперев голову: «Ай, ай, беда какая...»
Настя умолкла, Иван Алексеевич спросил:
— А вы не ошиблись? Знаешь, сова лемминга ловит — следы смахивают на человеческие.
— Не сова! Мы с дедом очень хорошо смотрели. Вот здесь они упали — это видно. Вот здесь пошли — тоже видно. Двое...
— Да-а... — протянул в раздумье директор. Помолчав, предположил: — Разве что самолет полярной авиации? Рейс на «Северный полюс»?
Вера Михайловна напомнила случай десятилетней давности: аэроплан сбился с курса, где-то сел — всем колхозом ходили в поиск. К счастью, все обошлось тогда благополучно. Нашли самолет невредимым, и летчики оказались здоровы, у них какая-то деталь в технике отказала. После колхозники благодарность из Якутска получили.
Иван Алексеевич быстро оделся:
— Пойду звонить на аэродром. Обязательно должны они знать, если вправду что-нибудь такое... Народ придется поднимать, выручать товарищей.
Ветер поджидал за дверью — со свистом швырнул в лицо пригоршни колючего снега. Вымахнув на крышу, загудел в трубах.
Настя еле поспевала за легко шагающим директором. В конторе он разбудил сторожиху, отослал ее за секретарем парторганизации главбухом Федором Федоровичем, а сам сел к телефону. Терпеливо возился с аппаратом — крутил ручку, громко, наверное, на улице было слышно, вызывал аэродром. Безрезультатно...
— Пожалуй, пустяшное занятие, — обратился к Насте. — В такую ночь даже дежурного не оставили. Или неисправна связь. Ты вот что... Беги, девушка, за Ыгытовым. Передай, пусть немедленно сюда подскочит.
Сеня Ыгытов — директорский каюр, все равно как личный шофер. Возит Ивана Алексеевича по оленьим стадам и охотничьим угодьям.
Парень крепкий, подвижный — как две капли воды походил на своего отца, хлопотливого, вечно спешащего мужика. Отец и сын, казалось, из кожи лезли, чтобы соответствовать собственной фамилии[6].
Минувшим вечером, отправившись на аэродром встречать директора, молодой Ыгытов приметил красивую девушку-радистку. Перебросился с ней несколькими словами и почувствовал себя почти женихом. Впервые осмелился подойти к такой красавице! Зовут Нина, фамилию спросить постеснялся. Ах, какие у нее желтенькие, словно подснежник, волосы! Глаза — голубое небо. Только вот познакомился, но готов целую жизнь на них любоваться.
Ничего подобного парень до сих пор не переживал, и потому, вернувшись домой, долго не мог заснуть.
Когда Настя пришла будить его, то молодой Ыгытов первым делом поинтересовался:
— На аэродром ехать?
Настя отвечала: скорее всего туда — точно не скажет, но Иван Алексеевич просил поторопиться.
Парень быстро собрался по всей форме. Вдвоем вошли в директорский кабинет. Там уже дымил «Беломором» озабоченный Федор Федорович, а директор мучился с телефоном. Сеня вытянулся перед ним по-военному.
— Каюр Ыгытов... по вашему приказанию!
— Сеп, сеп, узнаю тебя. Собак привел?
— А куда поедем? На аэродром, да? — с надеждой в голосе осведомился парень.
— Подожди, подожди. Хотя и Ыгытов, все-таки умерь свой пыл, чересчур не спеши. Приведи упряжку. Тебе одному придется срочно выезжать.
— Мигом я! Какой разговор!.. — и опять просительное: — На аэродром, товарищ директор? — парень мысленно уже мчался сквозь ветер и ночь к ненаглядной Нине-радистке.
— На аэродром... — Иван Алексеевич не договорил — молодой каюр подскочил:
— На аэродром! Я быстро! — И, чуть не опрокинув сидевшего на стуле бухгалтера, бросился к двери и исчез стремительно.
— Ну и парень, огонь! — восхитился Федор Федорович, поправляя стул. — А вообще-то стоит поглядеть, каково на дворе. Боюсь, пурга захватит его в пути.
— Проскочит, — сказал директор. — И выхода у нас иного нет. Телефон не дышит. Мы себе посиживаем, а люди, может, на снегу да на ветру... Может быть, аэродромщики ищут их?
— Тем более должен у них человек дежурить. Подождем — кто-нибудь ответит. А гонять парня — риск. Горяч больно.
— Час бьюсь над этим телефоном, — возражает директор, — сам видишь, какой толк.
— Из райкома бы, во всяком случае, известили сразу, если что...
Федор Федорович пересел ближе к Насте, устремил на нее внимательные, с хитринкой, глаза:
— Ты, Настенька, уверяешь... Дед Балагур сам видел следы?
— А как же! И любому понятно: с самолета на парашютах спустились они и пошли по снегу.
Влетел Ыгытов, вооруженный тарыыром[7] и с ходу отрапортовал: