Цех работал. Продукция собиралась высшего качества, о чем свидетельствовали транспаранты и плакаты, развешанные повсюду.
Кузнецов рассуждал:
— ...Пока здесь работали, электростанции строили, детей воспитывали, мы там ночей не спали, охраняли! Верно? Чтоб люди спокойно жили, работали! Чтоб никто их не мог оскорбить или обидеть! Мы ж для этого там мерзли и жизнь тратили...
И он погладил щеку.
Смена кончилась. Выходили через проходную.
Он ехал в метро.
Шел по улице.
Дома никого не было: он заглянул в обе комнаты — никого. В кухне на столе лежала записка, он прочел ее, сел на стул, встал, снова взял записку, перечитал, скомкал и бросил в угол.
Он пометался по пустой квартире, включил ненужный свет, включил телевизор, радио, послушал радио и выдернул штепсель.
Телевизор нагрелся и заработал. Он крутанул одну программу, другую, третью, еще раз, остановился на праздничных кинорепортажах.
Он улегся на тахту, накрылся пледом и стал ждать. Глаза его были прикрыты, но он не спал.
Показывали празднование Первомая в городе-герое Ленинграде, в столице Узбекистана, в Киеве, в солнечной Грузии...
Потом пришла жена.
Кузнецов сел.
— Ты одна?
— Одна.
— А Лена где?
— За хлебом пошла.
Жена зашла в комнату, села рядом с мужем.
— Устала я, ноги гудят. Что это передают, праздники?
— Праздники. Видела его?
— Видела. У тети Нины. Хочет в Сибирь ехать. Я говорю, хоть школу закончи.
Муж молча слушал.
— Нельзя так, Коля. То по шерсти, то против.
Муж спросил:
— И что про школу?..
— Ничего, пока в горячке. Я поговорила с Ниной через недельку отойдет, домой вернется.
— Не отойдет.
Муж вскочил, заходил по комнате.
— Не отойдет, думаешь?
— Как это — отойдет? Дурацкое слово! Куда? Зачем? Пусть делает, как думает! Он взрослый человек!
— Да ты что? Думаешь что говоришь?! Или совсем спятил?!
— Ладно, ужинать давай, хватит об этом!
— Сейчас, — тихо сказала жена.
— Отойдет, не отойдет! Не такой парень!
Следующим утром он опять шел на работу.
Ехал в метро.
Проходил проходную.
Поднимался в лифте.
Здоровался он рассеянно. Да и люди тоже не то кивали ему, не то не замечали. Почувствовал он это в раздевалке.
Он прошел к своему шкафчику, сказал одному: "Здорово". Но что-то не расслышал ответа, второй тоже не ответил. И тогда он сбавил шаг и громко сказал за спиной своего соседа: "Здорово, Иван Васильевич!"
Иван Васильевич нагнулся над ботинками, закашлялся. Кузнецов положил ему руку на плечо:
— Здорово, Иван Васильевич!
— Чего?
— Здорово, говорю.
— Привет.
— Ну, дай петушка подержать.
— На, подержись, если хочется.
Не отпуская руки и улыбаясь, он заглянул в лицо:
— Ты на меня не обижаешься?
— А чего мне на тебя?
В проходе уже несколько человек наблюдали за ними.
— Как дела?
— Чего?
— Как дела, семья как? Чего невеселый?
— Ладно, пусти, чего ухватился? — Иван Васильевич дернул руку.— Приятно пожать руку честному человеку.
— Пожал и хватит.
-— Что ж, здороваться не хочешь, а руку подаешь? Знаешь, кто так делает?
— Кто?
— Дешевки.
Иван Васильевич был трусоват, но его тоже задело,
— Лучше уж так... чем таким.
— Каким?
— Таким, сам знаешь.
Кузнецов шагнул за ним.
— Скажи, каким, каким, чего боишься! Скажи! — И уже брал за грудки.
— Убери руки, убери руки! Не трогай!
И уже набежало много народа, и был полный крик, и не было видно и слышно, что творится... Но все вдруг качнулись, зашумели, закричали.
Появился Андреев, мастер-механик, самый большой и толстый человек в цеху. Он толкнул сразу нескольких и прошел в середину.
У Ивана Васильевича из носа текла кровь. Кузнецова держали.
— Сволочь! — кричал Иван Васильевич. — Гад режимный, ты свои старые замашки брось, здесь тебе не старая работа.
Андреев положил ему руку на голову, и тот сразу успокоился, заглянул ему в лицо, дал платок.
Кузнецов стоял один среди всех, и вокруг смотрели одни чужие глаза.
— Отпусти, — тихо сказал Андреев. — Ты его?
— Я, — сказал Кузнецов, собираясь в пружину.
— Что с тобой, Коля? — Андреев положил свою большую руку и погладил Кузнецова по голове, как ребенка. — Плохо тебе?
И Кузнецов поник.
— Плохо, — сказал он и опустил голову. — Очень плохо.
Все боялись, что он расплачется. Все же он был хороший мужик, вот только последнее время на него что-то нашло.
— Пошли работать, — сказал Андреев, и все стали расходиться.