— Тот, что "Колокол"?
— Он. Я тоже думал, "Колокол". А пришел сюда, почитал книги, послушал, разобрался: невозвращенец. А мы его пропагандируем налево и направо. Мол, образец гражданственности и долга.
— Это ж при царе было.
— И что? У него все было — живи, не хочу, а он уехал и стал поливать грязью... А если ты действительно патриот и любишь свою страну, если ты действительно болеешь за правду, ну отсиди, умри, но на родной земле. Зачем же сор из избы выносить?.. Царь как-никак, и все же глава русского государства. Русского! Над ним смеешься — над Россией, значит, смеешься? А он поливал, а Европа хихикала: давай, мол! Вот декабристы, они же были ответственными, они же не стали стрелять, вышли тихо-аккуратно, построились, мол, не согласны. Протестовали. И как гордо и красиво. И за то Россия их не забудет. И в Сибирь поехали. И жены за ними! Достойно! Прилично! А чему экскурсоводы здесь учат? Что они школьникам внушают? Ты бы послушал... Я, конечно, все записываю. Зубы у меня крепкие, я их переживу. Всех. Но, можешь понять, тяжело. Разговаривал с ними, предупреждал. Грубят, конечно, хамят. Не здороваются. Разные гнусные намеки делают, используют при этом все свое высшее образование. Я уж и слух пускал, что, мол, скоро... восстановится порядок, и приводил разные примеры, — надо сказать, действует, но мало. Капля в море. За это дело надо браться широко. По-настоящему. Иначе мы всю свою страну профукаем. Люди распустились. А наш человек к благодарности не привык.
— Почему ты так народ не любишь? Он всю жизнь тебя кормит, поит, работает на тебя?
— Это я на него работаю всю жизнь! Придумали — народ, народ, а что это такое? А они действительно вообразят из себя чего-нибудь... Народ — мы! Не надо было трогать Сталина. Надругались над ним, надругались над народом, над его верой, разве люди не с чистым сердцем шли на похороны, на этот кошмар? Надругались, высмеяли. Ничего нет — ни бога, ни черта. Все перемешали, никаких авторитетов. Ни страха, ни уважения. А теперь удивляются: откуда у молодежи цинизм, откуда разврат? Разве в наше время такая молодежь была?! Она гордая была! Чистая! Скромная! Идейная! Разве девушки вели себя так пошло? А грузины ходили так по улицам? Народ верил! Сломали веру и ничего не дали. Пшик один. Кукурузника подсунули. А он и рад, и давай языком трепать, а народ — смеяться с него.
— Партия же осталась?..
— Чего? Партия? Партия!..
— Партия — это наша сила, и народ за ней.
— Вот именно, народ, а чего он стоит? Стадо. Как захочешь, так и замычит. То передавили друг друга, рыдали, а сказали: "Сталин — плохой", стали издеваться. Хамье оно хамье и есть. И нечего его идеализировать. Завтра скажем им — опять портреты понесут.
— Вера же осталась.
— Какая?
— В партию, в правду, в справедливость, в Ленина, в коммунизм...
— Вера. Вера и верь. Вера — мало. Хочешь — верь, хочешь — нет. А раньше уважали и боялись всенародно. А с нашим народом по-хорошему нельзя. Это и историей доказано. Его чем больше бить, ему же и лучше. И все они за это, за силу уважали. Потому что любят. Это тебе не Австрия или немцы — там дисциплина. А наш Иван выпьет и обматерит, что хочешь. Ты посмотри, сколько пьяных развелось. Я на праздники пьяного милиционера видел. Стоит и блюет. Разве раньше это могло быть? На банкетах, на вечерах — возможно, но не на людях.
— Что ты немцев хвалишь? Они, конечно, хваткие и к технике очень приспособленные. Дисциплина — это верно, но мы не хуже. Мы их потому и победили, что дело наше было правое, а у них — фашизм. Так что не сравнивай. Зачем же? Сам прекрасно знаешь...
— Грамотные все стали.
— Растем, учимся. За это и боролись.
— Скажи, зачем зэков выпустили, сделали из них мучеников. Сколько я помню, кроме националистов все кричали о любви к власти и никто не сомневался. Сколько при расстреле кричали: "Да здравствует Сталин!" Допустим, маскировались, но не все же, не сто процентов. А сейчас они из себя бог знает кого строят! Всякие гадости рассказывают и пишут. Читать эту мерзость, эту грязь, мне, старому, закаленному человеку, тяжело. А как может воспринять остальная часть населения? Много кричат о доверии, мол, у народа сознание выросло, разберется сам. А это — как детей среди бандитов оставить. Не надо было их выпускать. Отсидели бы, ничего б с ними не случилось.