Девушка волновалась.
Очень бережно относился к ней Коля... слишком бережно. А ведь даже металл СИД-истребителя без использования начинает корродировать. Не собирается же кремлёвский падаван, в самом деле... жениться на ней? Ситх, вероятный наследник своей империи...
Юно стало томно; она поворотилась ко сцене.
Любимец публики, явно сознававший свою популярность и гордившийся ею, бил кветарру. Невысокий белобрысый паренёк с растрёпанными волосами пел так, как поёт народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне всё значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев — так только, для складу. От этого-то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у паренька был необыкновенно хорош.
У Юно возникло странное ощущение, что песня была предназначена именно для неё; так обычно и бывает с хорошими песнями. Публика тоже внимала в восторге, и девушка, раскрасневшись от мыслей, сбросила с себя платок, который был накинут на ней, подпёрла руки в боки, сделала движение плечами и вместе со всеми стала подтягивать незнакомый ей припев. Но всё хорошее кончается, кончил петь и белобрысый паренёк. Майор Куравлёв грузно выбежал на сцену и объявил вдруг, что следующей выступать будет представитель союзников — капитан Юно Эклипс. Тут только вспомнила девушка про свою опрометчивую ложь, но отступать было уж поздно, да и не моглось ей отступать; мысли закружили её почище медсанбатского «хоровода», и сама не помнила Юно, как очутилась на сцене.
Она уж выбрала, что собирается петь — старую полукрамольную песню пилотов-истребителей; песню эту неведомо как полюбил её отец и часто напевал дома, на Корулаге. Белобрысый с улыбкой провёл пальцами по струнам, предлагая аккомпанемент, и Юно в несколько тактов напела мелодию, и этих нескольких тактов хватило пареньку, чтобы ухватить мотив и уверенным кивком придать девушке убеждённость в том, что всё получится. Она шагнула вперёд, к ярко освещённому небольшому залу, в котором взмётывались уж вверх ладони штурмовиков, радостно приветствовавших одну из своих, из имперцев. Юно притопнула каблуком, и белобрысый ударил по струнам, негромко ещё, готовясь подстроиться под её настроение, и Юно, выдохнув раз, начала [9] :
Я СИД-истребитель, ионник гудит,
Космос — моя обитель.
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он истребитель.
Мной в этом бою сбит «крестокрыл»,
Я сделал с ним, что хотел.
А тот, который во мне застыл,
Изрядно мне надоел.
Начала Юно, наверное, не очень здорово, но голос её догнала кветарра, и стало легче. И песня была такая, что если уж запел, то надо петь как следует. Потому что сразу кажется, что кругом опасность и скоро — в атаку.
Я в прошлом бою потерял панель,
И дроид не чешется, гад!
А тот, который во мне засел,
Гонит на вражий фрегат.
Торпеда протонная гибель несёт
Органике и дюрастилу.
А кажется, что это плазма поёт:
«Пребудет с тобою Сила!»
С первых же слов её песни, с первых же ударов кветарры все звуки в зале стихли, и красноармейцы принялись слушать певицу с тем же вниманием, что и штурмовики. Даже невозмутимый Старкиллер видимо подался вперёд на своей скамье, словно желал расслышать в песне нечто важное, адресованное одному лишь ему. Но, конечно, это было не так, и Юно пела для всех, кто хотел и мог слышать её, и величественный смысл старой военной песни достигал, казалось, даже тех, кому не довелось ещё обзавестись портативным переводчиком.
Враг вышел на эллинги... взрыв — камуфлет!
Но мне в пустоте не пылать.
Ведь здесь, — в пустоте, — окислителя нет,
А звуков — вообще не слыхать.
Я — лидер, а сзади... ведомый подбит!
Плазма панель пронзила.
Удар, перегрузка — и вопль навзрыд:
«Пребудет с тобою Сила!»
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала — эта пилотессочка, воспитанная дроидами, этот дух, откуда взяла она эти приёмы, которых и вытеснить-то было нечему, ибо откуда же им было взяться? Но дух и приёмы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждали от неё красноармейцы. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро-весело, первый страх, который, казалось, охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошёл, и они уже любовались ею.
И тот, который над пультом зачах,
Остался один — и скис.
Он вниз бы ушёл, только в трёх плоскостях
Неясно, где верх, где низ.
9
в книге использованы тексты пародий и оригинальных стихов Елены и Андрея Артёмовых; с благодарностью.