- Не стрелять, — тихо сказал Старкиллер в микрофон, приземляясь сбоку от танка, хотя и знал, что стрелять теперь никто не собирается. Кроме немцев.
Зажужжал электрический привод; башня вздрогнула и начала быстро разворачиваться в сторону юноши. Он поморщился, — попасть в него из баллистического орудия «гансики» не смогли бы, но угодить под акустический удар не хотелось, — и потянулся Силой.
Там, в боевом объёме вражеской машины, вразнобой стучали испуганные сердца. Держава Рейх начинала испытывать некоторые трудности с комплектацией танковых экипажей, и на второстепенных задачах немцы старались экономить: вместо положенных по штату пятерых танкистов в машине находилось всего трое.
Ситх проверил башню: двое. Один, — очевидно, командир, — прямо сейчас припал к узкой смотровой щели.
Старкиллер повернулся так, чтобы не попасть под случайный выстрел из пистолетного порта, поднял голову и посмотрел прямо туда, где чувствовал взгляд немецкого командира. Тот отпрянул от щели; ситх знал, что напуганный разумный схватился за ручное оружие.
Страх, изумление, отчаяние, ненависть противника дали Старкиллеру то, в чём он так нуждался. Юноша наклонил голову и сжал невидимый кулак Силы. Доля стандартной секунды — и голова немца взорвалась фонтаном кровавых ошмётков. Привод башни умолк; второй «гансик» завизжал так тонко, что Старкиллеру на мгновение почудилось, будто бедняга переживает из-за необходимости отмывать рабочее место. Конечно же, это было не так: просто немцы никак не желали привыкать к виду и вкусу собственной, немецкой крови; им всё ещё казалось удивительным, что здесь, в России, по-настоящему приходится умирать.
Водитель машины оказался крепче — или его просто залило поменьше. Танк снова зарычал и стал проворачиваться на месте, загребая снег уцелевшей правой гусеницей.
Старкиллер сорвал с пояса меч, перекинул рукоять в левую руку. Ухватился за ствол орудия, — так удачно повернулась башня, — легко вскочил на броню. Включая меч, склонился к лобовому листу и с размаху вогнал лезвие в широкую смотровую щель.
Тёмно-алая молния пронзила триплекс, водитель отпрянул в кресле и наконец-то закричал.
«Я меч, я пламя!», ликующе подумал Старкиллер, упиваясь ужасом и болью жертвы.
Мотор взревел и заглох, машина застыла.
Всё было кончено. Ситх выключил меч и распрямился, опираясь на мёртвую башню танка.
- Башнёра знатно уделал, молодец, — сказал Мясников, вынимая голову из люка. — И как вот это всё теперь в порядок приводить, а? Старкиллер не снизошёл даже до того, чтобы пожать плечами. Он выполнил то, что планетяне называли боевой задачей. Дальнейшее его не касалось.
- Трофейщики и отмоют, товарищ майор, — предположил Зеленковский. — Главное, внутри им не показывать. Снаружи-то аккуратненько, как казан для плова. Вот я в Средней Азии когда служил...
- Рязань, Рязань, — сказал Мясников, отжимая кнопку переговорного устройства, — я Киев.
- Слышу тебя, Киев, — мгновенно отозвался прибор, — я Рязань. Слышу тебя.
- Рязань, не кричи так: связь цифровая.
- Понял тебя.
- Вы далеко?
- Минут пятнадцать лёту... ходу. Мы на грузовом скороходе, Киев.
- Рязань, траки везёте? Мы «эфку» взяли, чисто взяли, хорошую «эфку». Одной гусеницы нет, а так состояние идеальное, пара царапин на корпусе и стекло разбито. Слышишь меня, Рязань?
- Киев, слышу тебя отлично! Что взяли? Повторяю...
- «Эфку»! — закричал Мясников, не выдерживая. — Панцеркампфваген четыре, Т-4, модификация «эф».
- Опять «четвёрку» взяли, — разочарованно протянул голос. — Вы же их каждый день, проклятых, берёте. Хоть бы «Сомуа» достали...
- Да где же я тебе его возьму?.. — вскипел майор, но тут же притих, выдержал задумчивую паузу и продолжил совсем другим тоном. — Рязань, ты кто? Саня, ты?
- Киев, не понял тебя, повтори.
- Саня! Лизюков, ты?
- Отставить по открытой! Ты что творишь, Киев?
- Рязань, тихо, связь кодированная, всё путём. Саня, ты это? Голос помолчал.
- Рязань? — снова спросил Мясников.
Старкиллер уже слышал тонкое гудение репульсоров грузовика.
- Киев, — отозвался наконец динамик, — товарищ Хорхе, ты, что ли?
- Он самый, — осклабился майор, — вот и свиделись, Саня!
- Ах ты... мать городов русских!
- Отбой, Рязань, наблюдаю визуально тебя, отбой.
- Отбой подтверждаю, Киев! Щас мы уже...