— Ну, что нового? Как здоровье Маргарет? — задал он обычные в таких случаях вопросы.
— Не знаю даже, что сказать! Полный хаос! Все спасают отечество.
— Как на службе ведут себя чиновники? — спросил Клесмет.
— По-разному, одни радуются, другие затаились и ждут, что скоро выгонят. Члены Комитета чиновников подготовили на имя Геринга письмо с заверениями в своей преданности. Я предложил сначала ознакомить с этим письмом всех чиновников, а потом посылать его…
— Напрасно вы вмешались, — мягко перебил Лемана Клесмет. — Сейчас не нужно проявлять инициативу.
— Моя инициатива уже не имеет никакого значения, — возразил Вилли. — Уже во всю идет компания по формированию нового Комитета из числа национал-социалистов. Никакие письма уже не помогут.
Далее он рассказал, что в прусском МВД идет «чистка», которой заправляет Дильс. В первую очередь избавились от Роберта Кемпфера — организатора полицейских мер против СА и нелегальной нацистской деятельности. Но все, кто не состоял в партии на улицу не выбросишь, так? — спросил Вилли и не дожидаясь ответа, продолжил. — Тогда Геринг нашел, выход: создать новый секретный отдел «гехаймештаатсполицай», сокращенно гестапо — «тайная политическая полиция», разместить его отдельно от полицай-президиума и постепенно, по мере проверки, заполнять его чиновниками из старого политического отдела, а также подбирать новых из числа штурмовиков. Указ о создании гестапо уже подписан, начальником назначен Дильс. Аналогичные отделы будут создаваться во всех административных округах Пруссии.
Гестапо Берлина возглавит некий Фишер. Располагаться он будет на Александрплац, в доме Карла Либкнехта. Туда подбирают чиновников с опытом работы против коммунистов.
Леман замолчал и отхлебнул пива. Клесмет уже знал его привычку: обдумать очередную мысль, поэтому терпеливо ждал.
— Арест Тельмана — это их рук дело, — продолжил Вилли. — Вообще к арестам сейчас привлекли всех полицейских… В моторизованные части при гестапо влили целую группу белых эмигрантов из России. Надеются, что эти русские покажут свою преданность в борьбе с коммунистами. Их фамилии я сообщу позже. Вот список лиц, подлежащих аресту в ближайшее время, — он протянул под столом два листа бумаги, исписанных мелким почерком.
— Что слышно о Тельмане?
— Тельман жив, здоров, содержится в тюрьме Моабит. Я видел его издали, когда мы водворяли в камеры группу Шеера. Если вновь попаду в тюрьму, постараюсь собрать побольше сведений.
— Что происходит в городе? — спросил Клесмет.
— Штурмовики распоясались, бесчинствуют, убивают людей. Карательные отряды создаются стихийно и каждый из них стремится урвать как можно больше. В первых рядах штурмовиков выступают «старые бойцы», которых мы раньше ловили и сажали в тюрьмы.
Перед глазами Вилли возникли события сегодняшнего дня. Пытаясь хоть как-то упорядочить действия штурмовиков, Дильс собрал группу из чиновников полиции, в которую попал и Леман, и направился с ним инспектировать их логовища. Первой оказалась пещера пыток на четвертом этаже дома НСДАП. Картина ужасная… Полы в комнатах устланы соломой. Обнаруженные жертвы умирали от истощения. Много дней подряд они провели в узких шкафах, где у них выбивали признания. Дюжина головорезов через каждые несколько часов их избивала резиновыми жгутами и железными палками. У всех были выбиты зубы и переломаны кости. Когда полицейские вошли, эти живые скелеты лежали рядами на гнилой соломе. Не нашлось ни одного человека, на теле которого не было бы синих, желтых и зеленых полос от жесточайших избиений. У многих совершенно заплыли глаза, под носом были кровавые струпья. Не слышно было ни стонов, ни жалоб — все безмолвно ждали смерти или новых мучений.
На Кантштрассе отряд СА мучил и христиан и евреев. Жертвы, у которых были деньги, откупались и ускользали. Те искалеченные, кто выходил на волю, не осмеливались произнести ни слова.
Самым неприступным логовом оказался «Колумбия-хауз». Там хозяйничали эсэсовцы, а начальником был некий Тойфль, садист такой, что его побаивались даже свои подчиненные.
Дело не ограничивалось подобными «дикими концлагерями». Время от времени штурмовики устраивали уличные побоища, как, например, резня коммунистов в рабочем пригороде Берлина Кеппенинге. Там коммунистов и социал-демократов заставляли пить серную кислоту, одну из жертв поджарили на открытом огне, других зверски избивали плетьми.
Едва группа вернулась с обхода, как наткнулась на пьяного Карла Эрнста со штурмовиками в коридоре полицай-президиума. Эрнст во всю глотку орал на Артура Небе, начальника отдела. Небе робко пытался его успокоить.