Когда совещание закончилось участников пригласили в соседний зал, где для них был накрыт стол. Сталин попросил Артузова задержаться. В кабинете остались также Молотов, Ворошилов и заместитель начальника ОГПУ Ягода.[22]
— Мы вот здесь познакомились с вашей запиской, — сказал Сталин, подойдя к стоявшему посреди кабинета Артузову вплотную, — и ваше мнение считаем заслуживающим внимания, а вас по совместительству хотим назначить заместителем начальника разведуправления РККА. Как вы думаете, товарищ Молотов? — повернулся он к молчаливому соратнику, остававшемуся на своем месте за большим столом.
— Согласен, — лаконично ответил Молотов.
— Я тоже, — поспешил присоединиться Ворошилов.
Сталин достал трубку, подошел к своему столу, набил ее табаком и раскурил. Мнение Ягоды, положительное, конечно, он уже знал. Поэтому вождь вернулся к Артузову.
— Нам необходимо взять под неусыпный контроль чекистов работу военной разведки и улучшить показатели этого важнейшего подразделения Генштаба. Ваше мнение?
Артузов молчал, слишком неожиданным оказалось предложение.
— Ну хорошо, подумайте над нашим предложением и через неделю обсудим, — Сталин махнул рукой, давая понять, что беседа окончена…
Утром, у себя в отделе на Лубянке Артузов сидел за столом своего кабинета и внимательно читал документ. «В чем дело? — уже в который раз в голову, помимо его воли, приходила мысль. — Почему польская информация пришлась вождю не по вкусу? Неужели агентура нас обманывает? Сталин ведь не мог ошибаться».
На приветствие вызванного Отто Штейнбрюка,[23] начальника третьего, немецкого направления, он, подняв голову, рассеяно ответил: «Здравствуй, садись…» и продолжая изучать лежащий перед ним документ.
— Вызывали, — напомнил о себе Штейнбрюк.
— Чаю хочешь? Возьми там, — указал он рукой на столик в углу кабинета.
— Кто же откажется от вашего чая, — пошутил начальник направления.
Он налил стакан крепкого душистого чая, завариваемого Артузовым по своей рецептуре, опустился на стул у приставного столика и, положив в рот кусочек сахара, с удовольствием сделал несколько глотков.
— Перед Артузовым лежал лист бумаги, исчерканный синим карандашом. Штейнбрюк, взглянув мельком, подумал, что это, очевидно, текст шифртелеграммы для одной из резидентур, дела, как известно, совершенно секретного. Он знал, что каждое слово в таких документах тщательно выверяется, что продумывают и составляют текст исполнители или направленцы, но вся ответственность за содержание шифртелеграммы лежит на руководителе разведки или его заместителе.
Его восхищало в Артузове умение при любых обстоятельствах сосредоточиться, отключиться от всего второстепенного в данную минуту, а главным для начальника ИНО были, как ему казалось, эти исчерканные строки.
Помедлив, Штейнбрюк взял одну из нескольких булочек, лежавших на блюдце, — секретарша приносила их из общей столовой.
— Вчера собирали представителей всех внешнеполитических ведомств — вдруг спокойно сообщил Артузов.
— Где?! — от неожиданности Штейнбрюк поперхнулся.
— Собирали ночью, в Кремле. — Артузов поднял голову, и Штейнбрюк понял, что он переключился и думает сейчас о текущих делах отдела. — На совещании Сталин поднял вопрос о возможности заключения Польшей договора с нами, либо с Германией…
— И вы сказали, что с Германией? — быстро спросил Штейнбрюк.
— Да, основываясь на информации источника А/30 из польского посольства в Берлине, А/36 — из аппарата министерства иностранных дел Польши и А/201 из полицай-президиума Берлина, я высказал предположение, что поляки нас обманывают, а мирный договор заключат с Германией.
— И что, Сталин?
— Вот тут-то и вся загвоздка, — нахмурился Артузов. — Понимаешь, мне показалось, что ему не понравилась наша информация. Он даже поинтересовался, не дезинформируют ли нас источники.
— Думаете, он располагает какой-то другой информацией?
— Не знаю, но такой возможности не исключаю. На всякий случай сделай подборку из сообщений этих источников и пусть она будет у меня под рукой.
— Сейчас же сделаю, Артур Христианович!
— Теперь давай закончим обсуждение берлинских дел. Прошлый раз нас прервали. Что-нибудь важное поступало?
— Резидентура сообщает, что встречу Карла с А/201 случайно видел в ресторане агент абвера Моллис.
22
Ягода Генрих Григорьевич (1891–1938). С 1920 г. член президиума ВЧК, с 1924 г. заместитель председателя ОГПУ, нарком внутренних дел СССР (1934–1936). В 1936–1937 г.г. нарком связи СССР. Возглавлял органы внутренних дел, был одним из главных исполнителей массовых репрессий. Расстрелян.
23
Штейнбрюк Отто Оттович (1898–1937). Служил в ВЧК с 1920 г. Был резидентом в Швеции. С 1931 г. начальник немецкого отделения в ИНО. В 1935–1937 г. на ответственной работе в Разведуправлении РККА. В 1937 г. необоснованно репрессирован и расстрелян.