— Не будь таким откровенным, — сказала она.
Позже она вызвала такси.
— Разблокировали! — орал Маркатович по телефону.
Он разбудил меня.
— Включи компьютер!
Я что-то пробурчал. Посмотрел на часы: десять пятнадцать.
— Включай комп, смотри биржу! Растет! — кричал он.
Ребра у него срослись уже совсем надежно. Нижняя губа, посредине, стала чуть толще, и нельзя сказать, что это ему не шло. Он поставил коронку на передний зуб. Я включил компьютер и наконец увидел бегущую строку. РИБН-Р-А. На старте выросла на восемь процентов.
Я набрал Маркатовича: — Это здорово…
— А будет ещё лучше, — кричал он. — Должно быть! До моей цены ещё ждать и ждать, но момент настанет, они должны вырасти, должны дотащиться!
— Наверняка должны, — я подбодрил его почти так же, как недавно.
Уже некоторое время мы знали, что с этим банком вопрос будет решен, потому что государство взяло на себя и основной пакет, и долги. Этот случай не повод для всеобщей радости, но регион Риеки мог вздохнуть с облегчением, так же как и мы с Маркатовичем. Мы ждали, когда отменят запрет на куплю-продажу акций, чтобы спасти те деньги, которые мы вложили, когда были, как мне кажется, какими-то другими людьми.
— Я хочу одного, получить своё, вот моя цель. Когда дойду до нуля, выхожу из игры! — кричал Маркатович.
— Конечно, ты дойдешь до нуля, постепенно, — я умеренно поддерживал его.
— Надеюсь, я исчерпал свою квоту говна.
— И я.
— Мать твою перемать, если я дойду до нуля, ты неплохо заработаешь! — кричал Маркатович.
— Посмотрим.
Я не хотел лишать его надежд, но у меня не было намерения ждать роста до его цены.
— Ты следи и сообщай мне ситуацию. Мне сейчас надо на одну встречу, сам смотреть не могу, — сказал Маркатович.
Я остался перед компьютером.
Я смотрел информацию с биржи, на все эти меняющиеся цифры.
Смотрел, видел себя в тот день, когда бухнул все деньги в эти проклятые акции.
И потом сидел в кресле и смотрел по сторонам… Да, давно это было.
Как будто ныряю, всегда сначала вижу то пространство, квартиру, в которой мы жили… Ту квартиру, на которую я как-то раз недавно случайно наткнулся в объявлении, изучая, что сдается.
Я прочитал описание квартиры, адрес, и, должно быть, всё это уже забыл и не понял, что это та самая квартира, пока не набрал номер и не узнал голос нашего старого хозяина.
Я молчал, а он спросил: — Алло, алло, вы меня слышите…
Значит, и она съехала.
Наша старая квартира. Увидел её на мгновение.
И положил трубку, о цене не спросил.
Я следил за трансакциями с РИБН-Р-А. Цена продажи поднималась.
Скоро мне будет пора выходить из игры.
Торговый центр на границе моего квартала не отличался от других. Они все выглядят как маленькие средневековые городишки: один замок, несколько улочек, как Хум в Истре, микрополис… Здесь человек наконец-то имеет право смотреть в никуда. Кто-то ходит на йогу, на медитацию, достигает нирваны, что до меня — я прихожу сюда. Бреду медленно, пялюсь на полки, к некоторым предметам прикасаюсь, смотрю в никуда.
Я взял тележку, иду, толкаю её.
При входе, который похож на триумфальную арку какой-нибудь победы, меня кто-то похлопал по плечу: — Хей!
Мне потребовалось мгновение, чтобы узнать её.
Саня.
Она подняла на лоб темные очки, как будто вынырнув.
Должно быть, я посмотрел на нее испугано, и выражение её лица стало как бы извиняющимся.
— Ты? — проговорил я хрипло. — Откуда ты?
Мы продолжали стоять, как бы не зная, что нам делать с нашими телами. Потом обменялись поцелуями в обе щеки, особо друг к другу не приближаясь… Я узнал эти духи… Я сделал шаг назад.
— Ну вот, — улыбнулась она, отводя глаза; казалось, ей было одновременно и приятно и неловко, что мы встретились.
Я сказал: — Ну, это… Иду за покупками и всё такое. Это от меня недалеко.
Потом толкнул тележку, чтобы немного отойти от входа.
— Ага, — она посмотрела на меня. — С тобой всё в порядке?
— О’кей, — сказал я. — А ты?
— О’кей.
Я подумал, что она не решилась сказать, что у нее всё отлично, чтобы я не вообразил, что ей без меня очень даже хорошо.
Но, похоже, так оно и есть, ну и отлично, подумал я.
— Ты изменился… — она неуверенно улыбнулась.
Лучше бы ты этого не говорила, подумал я. Я переболел и вылечился от той, прошлой, личности. Реконструировать её невозможно.
— Так странно тебя видеть, — сказал я.