— Ну да… Да, — согласился Чарли и вроде как посерьезнел.
— Девчонка совсем о’кей, — сказал я.
— Да, о’кей, я ничего и не говорю… Что ты так нервничаешь?
— Я не нервничаю. С чего бы мне нервничать?!
В этот момент появилась Сильва.
Но я продолжал: — И знаешь, может быть, не стоит вот так вот повсюду рассказывать…
Я умышленно не прекращал говорить и тогда, когда Сильва села, а он стал делать вид, что ищет что-то в куче газет, которые взял с собой.
Я продолжал: — Она абсолютно о’кей, и я её хорошо знаю…
На языке у меня вертелось, а не добавить ли еще, что он не смеет так обходиться с Элой, что она лечилась от депрессии, но я не стал. Если Эла считает, что она имеет какие-то шансы у этого болвана, она убила бы меня за это.
— Ха, вы видели… — Чарли решил сменить тему. — В Солине восемь спортивных букмекерских контор на тридцати метрах улицы.
— Неужели? — покачала головой Сильва.
— Слушай! — Чарли раскрыл газету. — Они тут пишут: «Приходите в воскресенье, после окончания мессы, тогда там больше всего народу». Понимаешь, все идут в церковь на мессу, а оттуда прямиком делать ставки…
Сильва спросила: — А о ком это вы говорили?
Я продолжал молча дымить.
— Да об одной малышке из бухгалтерии, — сказал Чарли. — Она мне неправильно выплатила деньги. Я сказал, что она глупа как курица, а Тин её защищает.
Он не только держался так, будто они действительно пара, но и имел важный условный рефлекс: мгновенно выдумать, что соврать. Я посмотрел на него почти с восхищением. Если отбросить тот факт, что всё это было бессмысленно, у него реально ловко получалось.
— А, так? — откликнулась Сильва. Потом посмотрела на меня: — А почему ты её защищаешь?
Я ответил не сразу, а Чарли посмотрел на меня таким взглядом, который говорил: да ты что, мы же парни, неужели выдашь меня…
— Да так, — сказал я Сильве, вздохнув, — девчонка совсем о’кей.
— Из бухгалтерии? — спросила она. — Неужели? Её недавно взяли?
Теперь я больше не был уверен насчет того, что она думает. Что я скрываю, о чем мы говорили или что я трахаюсь с бухгалтершами, убейте меня — не знаю!
— А чем плохи девушки из редакции? — спросила она игриво.
О-о, не наклоняйся ты так низко вперёд со своим декольте, подумал я.
— Представляете? С мессы коллективно к тотализаторам! — Чарли продолжал бороться за внимание. — Это просто апофеоз… Такого нигде не найдешь, — ему хотелось подчеркнуть гротескность нашего религиозно-посткоммунистического исторического момента.
Сильва лаконично перебила его: — Ну так большинство людей ходит в церковь, чтобы повысить свой коэффициент.
Чарли расхохотался. Было заметно, что он считает её самой остроумной особой во всей Европе.
Когда у человека есть верная ему публика, подумал я, он всегда сможет выглядеть остроумным.
Я почувствовал, что лучше мне отсюда убраться. Глаз у Чарли был ревнивый, а это её декольте после иракского кризиса было для меня дополнительным стрессом…
— Можно к вам? — рядом вдруг возник представитель молодёжи, Дарио.
Он всё чаще подсаживался к нам. Должно быть, видел в возможности общения с нами нечто вроде служебного продвижения.
Я посмотрел на него, он был очень кстати, чтобы прекратить наш разговор.
— Да, да, — сказал я.
Усевшись, Дарио озабоченно прошептал: — И что вы думаете? Слышали Главного? — Ему было очень страшно, но он этим наслаждался.
Сильва смотрела на него с иронией, а Чарли ждал её реплики, чтобы засмеяться. Дарио почувствовал это и, ища союзника, повернулся ко мне: «Вообще-то эти репортажи из Ирака — просто супер!»
Я вздрогнул. Мне совершенно не хотелось, чтобы начался какой-то разговор об этом. И тем более не хотелось похвал от этого парня. Когда кто-то что-то хвалит, всегда найдется еще кто-то, кто всё обгадит.
Я сказал: — Стандартный текст… Да и над ним же еще работали.
— Ну да, но по мне так это супер, — сказал Дарио.
Хватит вонять об этом, подумал я.
— Не знаю, с меня войны уже хватит, — теперь подключилась и Сильва.
И с меня, подумал я, и с меня.
— А мне это кажется гениальным, потому что я думаю… — продолжил Дарио.
— Перестань подхалимничать! — оборвал я его.
Нервы у меня шалят, это неадекватная реакция, я сразу понял. Он посмотрел на меня с удивлением и покраснел.
Я попытался представить это как шутку: — Я пошутил, сорри, — сказал я. — Эй, я просто пошутил.