И каждый раз, когда мы возвращались от них, нам казалось, что квартира, которую мы снимаем, выглядит… как гуманитарная помощь. У них было что-то типа футуризма, а у нас шкафы, пахнущие умершими старушками.
Мы открыто об этом не говорили, но я ощущал в воздухе какое-то разочарование и, совершенно некстати, хотел спросить себя, а удалась ли моя… жизнь.
Жизнь?
Да какая жизнь, я только её начинаю — после войны и всего того дерьма… Я только-только успел дух перевести.
Так вот, возвращаемся мы как-то от Маркатовича, после того фатального slow food’а… И как-то мне тяжело, не могу заснуть, достал пиво из холодильника, смотрю вокруг, на эту нашу нору, на дрянную мебель… «Так возьми кредит и ты…» — шепнул мне чей-то голосок (наверное, это был мой добрый ангел)… Меня это смутило… Смотри-ка, мне бы такое никогда не пришло в голову. Потому что я до сих пор считал себя рокером… Однако, сказал тот же голос, посмотри на Маркатовича, он твоё поколение, а какие у него хоромы, да еще и мальчики-близнецы. Ты-то чем хуже?
Хм, я и кредит… кредит и я… Раздумывал я об этом в ту ночь, в ту ночь, не могу вспомнить число… Раздумывал… Мы всё ещё в Саниной студенческой квартире, это факт, при том что факультет она уже закончила… А мой старик — он всякий раз говорит мне, что уж он в мои годы… А моя старуха, ого-го, уж она в мои годы… Да что об этом рассказывать, а ведь как тогда жилось, лучше и не вспоминать, на обувь денег не хватало, однако детей они вырастили, да еще и дом построили… И теперь удивляются, естественно, о чем думаем мы, я и Саня… А думаем ли? Когда думаем? Когда думаем подумать?
У нас на стене плакат с Бобом Марли, черно-белый портрет, такой серьезный, прямо государственный деятель, так вот я на него посмотрел: интересно, что там этот растаман думает? А он с загадочным выражением косяк в зубах держит. И ещё у нас есть фото Мэпплторпа, торс какого-то чернокожего, на другой стене, он меня мотивирует регулярно тренировать мышцы живота… Вот, мы инвестировали в это. И тут, смотри-ка, получается так, что задумываешься… Кредит, блин… Той ночью я встал и обвел взглядом всё вокруг. Как будто с чем-то прощаюсь.
Когда я в первый раз провел здесь ночь, Санина съемная нора показалась мне резиденцией: шестнадцатый этаж небоскреба, рядом с трамвайным кругом… Вид из окна был настолько хорош, что я боялся к нему подойти: хотелось выпорхнуть.
Естественно, в ту первую ночь мы пришли сюда здорово пьяными.
Старались не шуметь, из-за соседки во второй комнате. Я не мог кончить. Она попыталась отсосать, но было видно, что у неё нет опыта. Это меня радовало, хотя её зубы меня царапали. Мы продолжали трахаться, презервативы быстро сохли, резинка сбивалась на край. В третий я наконец кончил. Я и представить себе не мог, и не предполагал, что буду разгуливать ночью по этой квартире… И ломать голову насчет кредитов.
Тогда я пришел в первый раз, на следующий день я пришел снова, третий день я пропустил — чтобы не получилось, будто я там поселился.
Я старался придерживаться некоторого ритма, так что о моем переселении никогда не было сообщено официально. Приходил по вечерам, стихийно, типа потому что, говорят, сегодня по телевизору хороший фильм.
«Я ничего не организовал, и у меня нет никаких планов», — написал я тогда на открытке, которую, смеха ради, послал из Загреба в Загреб.
Это ей понравилось.
Ей нравилось всё, что я говорил.
За завтраком я, свежий, как утренний хрустящий хлеб, валял дурака, развлекал и соседку, Элу, чтобы она не сердилась, развеселить её было нетрудно, и казалось, она не имеет ничего против того, что по квартире болтается парень в трусах, — и таким образом, она спала в спальне, а мы с Саней теснились на диване в гостиной… Мы тихим, быстрым поворотом ключа закрывали дверь, когда собирались заняться любовью. Позже тихо открывали и перебегали в ванную.
Весь первый год я упорно продолжал платить за свою студию в полуподвале на другом конце города, чтобы не утратить независимость. Там, как бы, находились мои вещи.
Иногда я заставлял себя там переночевать. Старался сохранять ритм. Не хотел окончательно потерять независимость. Приходил туда, ложился на спину, независимо слушал свой старый радиоприемник и пялился в потолок.
Эла на каком-то этапе стала за завтраком нервничать, несмотря на то что я с утра отправлялся в магазин и каждому из нас покупал по свежему пончику.