— Не знаю, — сказал я.
Он придвинулся ближе и спросил меня хриплым шепотом: — А что тебе говорит чутьё?
Я немного отодвинулся, увидел его лицо затраханного человека и ответил: — Не знаю. Потерять так много — это страшно. Не знаю, я бы, наверное, подождал. Но это только филинг.
— Ты бы ждал, да? — его глаза снова заблестели.
— Я в этом не разбираюсь, понятия не имею… Просто я попытался влезть в твою шкуру, — объяснил я.
Маркатович всё-таки немного повеселел, будто наконец услышал хорошую новость.
Он принялся рыться в карманах.
— А ты попробовал тот кокс? — спросил он.
— Оставил на завтра.
— Пойду немного освежусь, — сказал Маркатович и направился в сторону туалета.
Здесь ничего нельзя купить, я выкурил последние две сигареты, нигде никакого киоска, одни бронетранспортёры и пустыня, никто не торгует мороженым, нет и той мамаши Кураж, которая водит машину, не знаю, о чем это ты упоминал, типа что твоя девушка играет, я не очень понял, я мог бы тебе позвонить и спросить, мне это очень интересно, но нам сказали, чтобы мы были осторожны с Thuray'ем, потому что нас могут засечь, а мне нет смысла погибать из-за театра, хотя я ценю, ценю…
Когда Маркатович вернулся из туалета, на его лице было написано, что он пытается что-то вспомнить. — И что ты мне говорил? Тот тип, из Ирака, не выходит на связь?
— Ага. Да к тому же этот болван мой родственник.
— Ух, — вздохнул он, как будто всё понимает. Скривил лицо, выдохнул дым: — Я вот так же с моим собственным стариком вляпался…
Меня немного разочаровало, что Маркатович тут же перевел разговор на себя, а он продолжал: — Его фирму купил какой-то жулик, пообещал в неё вложиться, но потом просто продал всю недвижимость… И до свиданья!
— Нормально! — сказал я. О подобном сценарии мне приходилось писать сто раз… Пару раз мерзавцы мне даже угрожали.
— И смотри, я старика своего решил взять к себе на работу, чтобы не лежал дома в депре… Но он меня просто с ума свел! Ничего не понимает, а во всё вмешивается, то и дело звонит, дает советы, типа как отец… Но его убивает, что я его не слушаю! И он начал серьезно выпивать… Я ему больше ничего не даю делать. Но… — он улыбнулся, опустив глаза… — Никак не могу его уволить.
— А что ты с ним поделаешь…
— Жду не дождусь, когда уйдет на пенсию, — он посмотрел на меня так, как будто говорит о самой смешной вещи в мире. — Ему еще два года осталось.
3. ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Вокруг меня какие-то эскимосы.
Они хоронят меня во льду, а я думаю, что это очень хорошо, потому что однажды меня кто-нибудь сможет откопать, когда будет найдено лекарство против моей болезни.
Потом эскимосы уходят, с песней.
Потом приходит, неторопливо, большой белый медведь, тот, который пьет кока-колу.
За ним подтягивается целое семейство белых медведей, они садятся на мою могилу.
«Хм, может быть, я не вполне мертв», — думаю я, глядя наверх, на их зады.
А их число всё растет.
Зады у них теплые, и лёд под ними тает.
Вот так, жду их.
Тут у меня, к счастью, звонит будильник.
Перед тем как почистить зубы и выпить кофе, я включаю ноут. Захожу в Интернет, сообщения валят валом, я еще не вполне проснулся… A big penis is not an illusion anymore, пишет мне некто исполненный доброжелательности. Мне предлагают виагру и членство в контакт-клубе, с помощью которого 75 % его членов смогли наконец трахнуть бабу… Еще меня проинформировали, что я выиграл 206 тысяч фунтов в британской Национальной лотерее, но я не мог до конца в это поверить, потому что, надо же, какое совпадение, выиграл еще и 667 тысяч евро в Loteria Espanol… Я каждый день выигрывал в лотереях и имел шанс трахать огроменным пенисом, но меня это больше не радовало, вот оно то, что называют пресыщением… Ко мне обратился с сообщением Кофи Эдвардс, директор Fidelity Bank из Нигерии, где на каком-то счете, из-за стечения обстоятельств, застряло 20 миллионов американских долларов, и теперь старина Кофи просил меня оказать услугу и забрать их. Грех жаловаться, сплошь хорошие вести. Но от Бориса — ничего.
Саня вошла в тот момент, когда пена от «Коладента» ползла у меня по подбородку. Она всегда смеется надо мной, говорит, я не умею чистить зубы, но сейчас было видно, что смеяться она не хочет. Это была усмешка, которая бежала… В руках у неё была та самая газета, и я тут же сообразил, что там. Думаю, что от киоска до квартиры она старалась, чтобы выражение её лица выглядело как ничего особенного, но это ей не удалось.