Мобильник звонил и вибрировал на столе.
Оленич смотрел то на меня, то на мобильник. Морщился, словно увидел у себя на кухне таракана. Похоже, он считал всё это представление недостойным того исторического контекста, о котором мы говорим.
Мобильный вибрировал, а я чувствовал, как меня настигает всё то, от чего я десятилетиями пытаюсь убежать. В моей голове возникали картины… Милка превращается в верховного представителя бывшей жизни… Я вижу, как меня преследует провинция, всё то… Прошлое, духи предсовременной жизни, магма, от которой я хотел освободиться. Я видел самого себя, бегущего по городской пустыне (что-то вроде Елисейских полей), и гонящихся за мной крестьян, вооруженных вилами и вообще чем попало (кто что успел схватить), как в крестьянском восстании, а Милка впереди всех — ведет их в наступление, как Марианна у Делакруа, в полурасстегнутом одеянии, со своими старыми сиськами наружу, храбро воздев руки… О, боже!
Откуда вдруг взялось всё это?! Ну хорошо, я сбежал в Загреб, стал городским жителем, был на тысяче концертов, живу с актрисой, которая играет в авангардных спектаклях, держусь всегда «кул», делал всё как положено… Может, даже иногда и больше, чем положено. Потому что: страх, как бы кто не подумал, что я деревенщина, заставлял меня читать совершенно непонятные постмодернистские книги, смотреть невыносимые авангардные спектакли (даже те, основной идеей которых было мучить публику), слушать прогрессивную музыку (даже тогда, когда это не соответствовало моему настроению)… Я ненавидел всё поверхностное, всё популярное! Если что-то становилось слишком популярным, я такое не мог больше переносить… Даже в моменты тяжелого опьянения, когда мне хотелось поднять руки под какой-нибудь популярный рефрен, я тут же их опускал… Возможно, я был немного скованным. Но я соблюдал дисциплину! Я над этим РАБОТАЛ! Получается, что напрасно… Вдруг выяснилось, что они снова дышат мне в затылок. Оказывается, они просто затаились. Я полагал, что от них избавился, но сейчас, с помощью Бориса, они окружили меня и сжимают кольцо. Мой мобильный вибрирует на столе, и всё становится «хот». Меня облил пот.
Я вздохнул, как больной.
— Они медлительны… но они меня преследуют, — сказал я Оленичу.
Он посмотрел на меня, мягко говоря, вопросительно.
— Что вы сказали?
— Мах, я процитировал Адмирала Махича.
— A-а, — произнес он и посмотрел на меня, как психиатр на пациента. — Это какой-то военачальник?
— Нет, неважно.
Я потянулся за мобильником и выключил его.
Тут Оленич неожиданно улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль, прямо перед собой.
Я подумал, что лучше всего было бы продолжить интервью, забыть про Милку, однако не смог вспомнить ни одного из подготовленных вопросов.
Налил себе ещё немного виски.
— Как вы думаете, что будет с Ри-банком? — спросил я неожиданно даже для себя.
Господин Оленич весь подобрался. Улыбки как не бывало. Я подумал, что, наверное, он перенервничал из-за моего странного поведения. Он бросил на меня строгий взгляд.
— Во времена самого жесткого национализма девяностых, когда ты больше не смел употреблять слово экономика… — тут он перевел дух — …а только хозяйство!.. Чтобы показать, что всё это наше. Тогда наши банки были общими усилиями ограблены, и все вздохнули, когда они были проданы иностранцам!
— Да, да, — закивал я, надеясь этим его успокоить.
— Я думаю, что это была функция национализма… в Восточной Европе. Разумеется, националисты — это те, кто имеют право всё продать, ведь подразумевается, что они пострадавшие!
— Интересно сформулировано, — сказал я. — Но сейчас…
— Так вот пусть сейчас они и думают! — отрезал он.
Скажи это Маркатовичу, подумал я.
— Но немцы хотят от банка избавиться. Государство может получить его обратно! — сказал я.
Оленич скроил какую-то гадливую гримасу. Приподнял подбородок.
— Послушайте, Югославия была суммой малых национализмов, которые объединились в борьбе против крупных. Так мы избавились от итальянцев на море и немцев на континенте. Сделать это в одиночку мы бы не смогли. После того как мы с этим справились, мы потеряли и Югославию, то есть сербов, и сейчас двигаемся самостоятельно. Однако видите, теперь мы снова в игре с крупными игроками, итальянцами и немцами. Вот вам и вся история.