Председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский и начальник ИНО Михаил Трилиссер прекрасно понимали, что при всей ценности Голоса как сотрудника издательство политической литературы может без него спокойно обойтись. В то же время такой человек с его преданностью революции, навыками конспирации, любовью к Советскому Союзу как никто другой подходит для разведывательной работы в Соединенных Штатах Америки.
Словом, в Москве сразу у нескольких серьезных ведомств, в том числе и у той организации, которую впоследствии стали загадочно называть «инстанцией»[26], созрело намерение предложить члену ВКП(б) товарищу Голосу вернуться в Нью-Йорк.
Очень кстати, а, возможно, по мнению автора, по намеку из Москвы в сентябре 1928 года секретарь ЦК КП США Джей Ловстон обратился в ЦК ВКП(б) с секретным письмом следующего содержания:
«На основании решения Центрального Комитета Рабочей (Коммунистической) партии Америки мы просим вас предпринять настоятельные меры, чтобы товарищу Я. Голосу было бы разрешено вернуться в США для работы в Американской коммунистической партии. Товарищ Голос пользуется значительным влиянием среди русских трудящихся масс в Соединенных Штатах. В нашей работе это самое слабое звено. Это было нашей ошибкой, когда позволили ему покинуть Америку для работы в Советском Союзе. Товарищ Голос состоит на учете в Московской организации, номер его партбилета 0032969. Расходы по его возвращению он покроет сам, и это не ляжет ни на Компартию США, ни на Коминтерн».
Надо сказать, что такой поворот событий вполне отвечал интересам самого Голоса. В Москве на мирной работе, пускай и в центральном партийном издательстве, ему было просто скучно. Кабинетная работа в области идеологии (как тогда говорили, «на идеологическом фронте») была явно не по нутру старому революционеру, привыкшему к кипучей практической деятельности, порой в экстремальных условиях.
Вопрос о переводе Якова Голоса из ВКП(б) в Компартию США решался на высшем уровне. Уже одно это обстоятельство указывает на то, каким крупным работником он являлся в глазах советского партийного руководства.
В архивах сохранился документ, ввиду особой секретности написанный его авторами от руки, следовательно, в единственном экземпляре. Подписали его всемогущий тогда второй секретарь ЦК ВКП(б) Лазарь Каганович и заместитель заведующего организационно-распределительным отделом[27] ЦК Николай Ежов, будущий нарком НКВД СССР. Подписанная ими справка предназначалась для передачи в ЦК Компартии Америки как свидетельство того, что товарищ Голос Я. Н. выезжает в Америку с согласия ЦК ВКП(б).
В Нью-Йорк Яков вернулся в 1929 году и поселился с семьей (жена и сын прибыли сюда несколько раньше) в Бронксе, в рабочем кооперативном доме неподалеку от одного из парков…
…В заключение этой главы автор с сожалением должен сообщить читателю, что печальная судьба АИК «Кузбасс» постигла вскоре почти все сельскохозяйственные коммуны, созданные Обществом Технической Помощи Советской России.
Не вызывает сомнения, что опыт этих коммун должен был быть задолго до так называемого года великого перелома тщательно изучен (как и труды известных русских кооператоров и знатоков сельского хозяйства профессоров Николая Кондратьева и Александра Чаянова), а сами коммуны могли бы стать образцово-показательными, опорными предприятиями на селе. Сюда бы возить наиболее уважаемых сельских руководителей как на производственную практику. Глядишь, не надо было бы сгонять в колхозы силой, изымать запасы товарного зерна и даже семенного фонда у крепких хозяев с использованием вооруженных сотрудников ОГПУ и красноармейцев, а также оголтелых активистов из так называемых комбедов (комитетов бедноты), не требовалось бы ссылать на Север (большей частью на погибель) сотни тысяч «кулацких» семей, не пришлось бы вводить в мирное время спустя десять лет после окончания Гражданской войны карточки на хлеб и иные продукты, не умерли бы от искусственного Голодомора миллионы жителей Украины, южных областей России, Казахстана и других регионов страны[28].
Увы, опыт коммун, построенных так называемыми американцами, а по сути, нашими же соотечественниками, волею судеб заброшенными еще до Первой мировой войны за океан, никому не потребовался и впрок не пошел. Сами эти хозяйства через несколько лет разорились. Часть коммунаров вернулась в США и Канаду, часть подалась на стройки первой пятилетки, а некоторые — особенно из сельской интеллигенции: агрономы, ветеринары, зоотехники, механики — были репрессированы как агенты американского империализма и вредители.
26
Своего рода эвфемизм: термин «инстанция» применялся только по отношению к ЦК ВКП(б), позднее к ЦК КПСС.
27
Орграспредотдел ЦК ведал тогда назначением и перемещением номенклатурных, то есть ответственных партийных, работников.
28
Были и другие, более отдаленные страшные последствия сталинской коллективизации и репрессий. Многие сотни тысяч бывших раскулаченных, а также их детей и иных репрессированных соотечественников, не простив ничего советской власти, добровольно в годы Великой Отечественной войны служили немцам в полиции, во власовской армии, да и самом вермахте…