Как память об этом ныне почти забытом явлении осталась написанная давным-давно книга писателя Николая Смирнова <Джек Восьмеркин — американец». Иногда по телевидению показывают снятый по этой книге одноименный игровой кинофильм.
Понятное дело, ни Яков Голос, ни энтузиасты возвращения на Родину и в кошмарном сне не могли предвидеть, чем завершится спустя всего несколько лет их благородное и весьма перспективное начинание…
Глава 4
Вернувшись в благословенные Соединенные Штаты, Голос не узнал страну. Нет, небоскребы в Нижнем Манхэттене не сдвинулись с насиженных мест, не обрушился в Ист-Ривер Бруклинский мост, гигантская статуя Свободы не обронила ни факел в правой руке, ни Декларацию независимости в левой…
То, что произошло в США на рубеже второго и третьего десятилетий XX века, изменило весь ход истории страны, сказалось серьезнейшим образом, аукнулось порой трагически во всем тогдашнем капиталистическом мире.
Рухнул миф о вечном и несокрушимом процветании, дарованном Америке едва ли не свыше. Самое это чарующее слово — «prosperity» — «процветание» приклеилось, как полагали многие, к Соединенным Штатам навсегда. На то, казалось, имелись все объективные основания, в это верили безоглядно и миллиардеры с Пятой авеню, и уборщики-негры грязных платформ нью-йоркской подземки.
В начале 20-х годов после периода послевоенной стабилизации в стране начался промышленный подъем. К 1929 году национальный доход США составлял почти 45 % от промышленного производства всего остального мира. К тому же за годы Первой мировой войны США из должника превратились в ведущего мирового кредитора.
Процветание объективно возникло и развивалось на основе научных и технических достижений, особенно заметно, даже опреде-ляюше, в новых отраслях промышленности: автомобилестроении, радио- и электропромышленности, химии, а также в дорожном строительстве.
Приоритетами молодого, энергичного и жестокого американского капитализма, знаковыми фигурами которого явились предприниматель Генри Форд и изобретатель Томас Альва Эдисон (оба выходцы из низов общества), стали: массовое производство, стандартизация, конвейерная система и — совсем непривычно для старушки-Европы — высокий жизненный уровень широких слоев населения. Логика простая: штучные, ручной сборки дорогущие «Роллс-Ройсы» могли покупать только царствующие особы, главы правительств — за казенный счет, банкиры уровня баронов Ротшильдов… Таких людей во всем мире насчитывались сотни, быть может, чуть больше тысячи, а может, и меньше. Ни о каком массовом производстве таких автомобилей не могло быть и речи. Следовательно, не могли существенно расти и доходы производителей, а это противоречило основным принципам капиталистического производства.
Генри Форд стал выпускать в Детройте свои «коробочки» модели Т-1 десятками, сотнями тысяч, потом счет пошел на миллионы. Следовательно, в стране должны были наличествовать сотни тысяч и миллионы людей, способных эти серийные автомобили купить. Значит, относительно неплохо зарабатывать. Это же относилось и к массовому производству радиоприемников, электропроигрывателей, холодильников, пылесосов, прочей бытовой техники.
Миллионы автомобилей привели с неизбежностью к строительству разветвленной системы автомобильных дорог, в том числе знаменитых «highway» — хайвеев, многополосных автомагистралей. Это означало возникновение новых сотен тысяч рабочих мест, строительство множества бензоколонок, авторемонтных мастерских, специализированных магазинов, придорожных кафетериев и мотелей, даже учреждение нового вида полиции — дорожной и появление нового вида преступлений — угона автомобилей.
Еще одно следствие эры процветания — развитие системы потребительского кредита.
Многим казалось, что процветание естественным и безболезненным путем сведет на нет все противоречия капиталистического общества, устранит глубинные причины классовой борьбы между предпринимателями, с одной стороны, городским пролетариатом и фермерами — с другой.
…Все рухнуло в одно утро — 29 октября 1929 года. В этот «черный вторник» в самом центре американской деловой жизни — на Уоллстрит в Нью-Йорке — разразилась чудовищная, неслыханная дотоле паника. Она означала конец мифа о бескризисном развитии экономики страны и ее вечном процветании. В одночасье обанкротились, «лопнули», как говорят в просторечии, 10 тысяч банков и почти 140 тысяч больших фирм.
Биржевой крах в США стал пусковым механизмом всемирного экономического кризиса, затянувшегося на несколько лет.