07.11.1982.
Дмитрий:
_ТРЕТИЙ ВЗВОД. ВОСЬМАЯ РОТА._
- Сейчас все в наряде, так что я тебя ознакомлю с обстановкой спокойно, - старший сержант Тименбаев, казах, невысокого роста, кряжистый, с лукавым и недобрым, и одновременно ласковым взглядом раскосых глаз, привел Дубина из длинного темного коридора, пронизывающего насквозь всю казарму, в кубрик, который занимали третий и минометный взвода. Они и впрямь вошли в третью правую дверь со стороны южного входа.
- Вот будет твоя кровать наверху, вот тумбочка. Положи свои вещи пока на кровать, потом разберешься. Главная твоя, и других молодых, задача по кубрику - печь и вода. Всегда должен быть уголь, дрова, и полный бидон воды. Утром дополнительно должен быть еще вот этот бак нагретой воды.
Дубин огляделся вокруг, пока сержант нагибался за баком и доставал из-под кровати эту странную емкость - в форме параллелепипеда, величиной с парашютную сумку, с закругленными боками, двумя приваренными ручками и круглым отверстием сверху. Бак явно имел афганское происхождение.
Помещение тускло освещалось импровизированными люстрами, абажурами для которых служили верхние половины корпусов мин-итальянок. По обеим стенам кубрика тянулись обычные двухъярусные армейские кровати, в середине правой стены была вмонтирована капитальная массивная печь с железным листом сверху вместо плиты.
Возле нее лежали дрова, стояло ведро с углем, а ближе к входу - стальной бидон, который в гражданской жизни обычно используют для хранения и перевозки молока.
Одна из кроватей слева, ближе к окну, которых было всего два, была убрана с особой тщательностью, в изголовье стоял портрет молодого офицера в парадной форме. Позднее Дубин узнал, что это был скромный памятник, такова была установившаяся традиция, командиру их взвода лейтенанту Александру Кожинову, который погиб 2 августа 1982 года.
Нового командира не присылали до самой весны, и поэтому
Тименбаев все это время частично исполнял офицерские обязанности.
Потому же, третий взвод отдельно курировал и замполит роты, которому вскоре пришло время смениться по той же скорбной причине, по причине гибели…
- Куда ты оглядываешься, ты на меня смотри, и слушай, - Дубин невольно вытянулся по стойке смирно, уловив металлические нотки в голосе замкомвзвода, - Так вот: ты служишь в третьем взводе восьмой роты, и если тебя будут припахивать чужие дедушки, неважно, из другого ли взвода, и уж тем более роты, подчиняться нельзя. Чуть что, можешь говорить мне, или Косте, или Сереге, или Вите, всех скоро узнаешь; мы разберемся. Понял, да?
- Да.
- Не да, а так точно. Ты же не первый день в армии, должен знать.
- Так точно.
- Хорошо. Теперь пошли, проведу по батальону. И, запоминай сразу - больше никто показывать не будет.
Выйдя на крыльцо, Тименбаев оглянулся, и показал рукой в глубь коридора: "Отсюда, до тумбочки девятой роты, наша территория. Это когда дневальным будешь". На всем протяжении длинного сквозного коридора, под лампами, стояли несколько дневальных - четыре или пять, Дубин точно сосчитать не успел.
По бокам от входа в казарму были установлены две гильзы от гаубицы, приспособленные под урны для мусора. Вперед вела неширокая дорожка, обсаженная тополями. Справа, из пригорка, слабым и мутным ручейком текла вода.
- Напротив, казарма седьмой роты, там тебе делать нечего.
Правее штаб и караулка. Пошли сюда, - они спустились с крыльца, и пошли влево, в сторону техники.
- Вот парк нашей роты - 9 БМД и одна БТРД минометчиков.
Нашего взвода, вот эти - 386, 387, 388. Ты - наводчик двести восемьдесят шестой. Так, ну это каптерки, это потом, пошли дальше.
Вот КПП. Привет, Витя, - у ворот, скрестив ноги, спрятав руки под ремень над бушлатом, стоял среднего роста кучерявый сержант с маленькими изящными усиками.
- Это что, наш молодой новый?
- Ага.
- И как?
- Пока не знаю. Ладно, привет, - они прошли через плац, усеянный щебенкой, и вошли в столовую.
- Наши столы вот, четыре, слева от входа, - внутри было сыро и тускло. Противоположная входу стена большого, продольного помещения с невысокими потолками, разделенного рядом квадратных колонн, терялось во тьме. Слева угадывались два закрытых окна раздачи. Рядами стояли длинные деревянные столы и скамьи. Ощущение, как в морге, а не в столовой. Вообще все армейские столовые производили неприятное впечатление, но эта показалась Дубину просто жуткой.