Там то чего ожидать? А маневр, в случае чего, крайне ограничен.
Тягачи артбатареи зачем-то загнали на стрельбище, перед гаубицами.
Там снаружи горы. Могут минометы накрыть с них, но никакая атака невозможна. Видимо диспозиция для такого случая была разработана в каком-нибудь Генштабе в г. Москва, настолько она была нелепой. И комбат никак не мог этот план обойти. Тут дело государственной важности и рациональность отступает. Часть бронетехники расставили по периметру расположения, снаружи, два БТРа вообще светились на дороге, где из-за реки Логар их могла элементарно сжечь пара гранатометов. Но это потом, через время он подумал, а в этот момент его задача была наблюдать.
Ничего не происходило. Трассеры опять отлетели. Ракета осветила пространство. Пространство выглядело в этом свете как Марс или Нептун. Что-то из кино показалось. Ничего не происходило.
Утренний развод проводил дежурный по батальону. Усилить посты, весь народ скорбит, американский империализм - вода.
Отменены все колонны. Ожидаются провокации. Американский империализм. Агрессия. Мозги затуманены бессоницей, но шевелятся помалу. Или Серега, механик - водитель Дубина своим тихим разговором с другом Костей, подсказывает:
- Ага. Жрачки уже нет, сигарет тоже. Колонн не будет. Совсем оху… Мне этот минтай с сухарями.
Костя ничего не ответил.
Молча, без песни рота пошла в столовую. Строй редко гремел оружием. На столах лежала горка консервов и кучка сухарей. Через двадцать минут консервы остались нетронутыми. Сухари пропали.
Молча, без песни, рота пошла обратно.
Отвращение к минтаю в масле Дубин пронес на всю оставшуюся жизнь.
- Из книги Петера Швейцера "Победа", стр.220. Изд. СП
"Авест", Минск 1995 г. - Прим. автора.
Накрытый простыней труп лежал в пяти метрах от входа в казарму. Дубин, поднимаясь на крыльцо, повернулся, посмотрел: это первый убитый. Замполит. Роты.
Жаловал его замполит и в Гайжюнае, другой, все отвлекал на стенгазету. Хотя, какие таланты обнаружил этот странный старлей, здесь, за прошедшие тринадцать этих дней?
Дубин… Не понял.
Да, понял: свой человек, не армейский я. Как и он. Как его занесло в замполиты? Он меня даже с женой своей познакомил. Тот. В
Гайжюнае.
И этот, тоже. Разговаривал. Как с человеком.
Почему?
Лежит. Мертвый. Пока все еще траур. Леонид Ильич умер.
Дубин, поднявшись по ступенькам, вошел в кубрик.
- Один! Сигарету!!!
Дубин завалился на свою верхнюю койку. Не понимал до сих пор простого расклада, что он - дух. Один - это он. Некрас, как раз, и, увидев входящего Дубина, замычал со своей койки.
- Ты че, не понял, душара, - Некрас стащил его с верхнего яруса, и, затолкал ногами под нижнюю койку.
Витек:
- Некрас, отвали. Это наш дух.
- Витя! А в морду?
- Так. - Тименбаев, - Некрас, чмо, отвали!
Некрас наклонился: "Ты, чадо, вешайся", - и ушел спать.
Дубин выполз из-под койки Витька, тот пошевелил усиками:
- Спать! Пшел.
Наутро, на разводе роты труп замполита все еще лежал. Видать начальство никак не могло сформулировать причину смерти. Застрелился
- не застрелился… Да и не застрелился, просто нарушение техники безопасности, что ли.
Дубин, вдруг, понял, что этот человек, курирующий его, трети взвод, защищал его.
Теперь он остался без защиты. Совсем один. Совсем без мамки.