– Думаешь, не понимаю, Михась, как ты мучаешься?
– А я прошу не оплакивать меня, кое-как смогу еще подержаться… – негромко произнес Михась. – Прошу меня не оплакивать и не списывать преждевременно с корабля. Никуда, сказано, не уйду теперь. Что ж ты думаешь, фриц меня окончательно выбил из седла? Не уйду, пока сполна не отомщу гадам! Ты не знаешь, фашисты в Минске расстреляли мою семью. И стариков не пощадили, и малышей, и вообще полгорода уничтожили дотла, сожгли, взорвали. Забыл уже, на той неделе я читал тебе письмо из дому – партизаны случайно передали. В душе все кипит. Не умру, пока не отомщу гадам!
– Это все понятно, товарищ старшина, – вмешался Шика Маргулис, – а у меня, думаешь, сердце не разрывается от горя и боли? Моя маманя и две сестренки не успели выбраться из горящего Киева, и фашисты их и тысячи таких, как они, расстреляли в Бабьем Яре… У каждого из нас свой особый счет с палачами. Но что поделаешь, брат? Прав Самохин. Тебя и Профессора давно надо бы отправить в тыл, в медсанбат на ремонт.
– А тебя, Шика, а дядю Леонтия и самого Самохина? – скривился от боли старшина. – Вам легко? Все вы ранены. Но что поделаешь, пока подмога не подойдет, пока не будет приказа, разве мы имеем право оставлять траншею?
– Оно-то, конечно, так… – глубокомысленно вставил Леонтий, но так и не успел закончить свою мысль: раздался пронзительный рев бомбардировщиков. Они появились из-за леса, тяжело груженные, исподволь снижаясь над полем боя.
– Воздух!… – пронеслось по траншее.
Мы прижались к стенкам траншеи и, задрав головы, следили за приближением воющих машин, на всякий случай повернули к небу пулеметы и противотанковые ружья, хоть мало верили, что этим оружием сможем отогнать стервятников.
– Ну вот, чертовы фрицы! – сказал Васо. – Танками и психическими атаками не сломили, так бомбардировщиками решили доконать.
Из всей армады самолетов, появившихся над огромным полем боя, только три повернули в нашу сторону, стали снижаться, остальные полетели дальше.
Мы пристально следили за машинами, приготовившись к стрельбе, и в этот момент послышались бешеный визг и свист бомб. Мощные взрывы сотрясали землю, и высокие пыльные смерчи поднимались неподалеку от нас, словно нефтяные фонтаны.
Машины сделали круг и стали пикировать на наши позиции.
– Огонь! Бей гадов! – несвоим голосом крикнул Филькин, открывая огонь из пулемета.
Но это не помогло. Самолеты взмыли вверх, из них посыпались бомбы и устремились на землю.
Снова вздыбилась вокруг нас земля. Самолеты улетели, только один из них как бы повис на какое-то мгновенье, застыл в воздухе, дрогнул и, потеряв равновесие, странно качнулся. Что-то яркое сверкнуло вокруг машины, оттуда вырвался черный дым.
– Глядите, хлопцы, подбили падлюку! Горит! – крикнул во весь голос Шика Маргулис и высунулся из траншеи.
– Ну, точно подрубили хвост гадюке! – Михась поднял к небу лицо, обросшее густой щетиной. Он попытался было высунуться наружу, но не смог.
Машина, объятая дымом и пламенем, начала падать сперва медленно, затем все быстрее. Ярким факелом пылала она над полем боя. И никто из нас уже не смог устоять на месте. Кто только был в силах, высунулся на бруствер, чтобы лучше видеть падение вражеского самолета.
Джулька, услыхав наш радостный смех, громкие возгласы, выскочила из траншеи, прижалась к брустверу и, задрав голову, залаяла.
Но радость наша усилилась еще больше, когда мы заметили, как от пылающего самолета отделилась небольшая точка, а через несколько секунд раскрылся цветной парашют. Его подхватил порывистый ветер и швырнул в нашу сторону. Парашют стал быстро снижаться на «ничейную землю» между нашими и немецкими позициями.
Увидев необычное зрелище – падающего с неба неподалеку от нашей траншеи человека, Джулька громко завизжала, высоко подскочила, подпрыгнула, и кто-то схватил ее, прижав к земле.
Парашютист упал пластом на землю, и парашют его потащил по траве. Запутался между строп, попытался выпутаться, но тщетно. Несколько наших ребят, не ожидая приказа взводного, выбрались из траншеи, вытянулись и, под прикрытием пулеметного огня, быстро поползли в ту сторону, чтобы захватить летчика.
На сей раз заметив, как Джулька потянулась за ребятами, Васо схватил ее, прижал к земле, но она вырвалась из его цепких рук и помчалась следом за ребятами, не обращая внимания на свист пуль.
Мы пытались ее остановить, но где там! Она опередила всех и налетела на летчика, лапами прижимала к земле, и мы только увидели, как он беспомощно отбивался от собаки, услышали его страшные крики, плач, ругань.
Как он ни пытался высвободиться из парашюта, еще больше запутался в длинных стропах, а Джулька его кусала, рвала на нем куртку, штаны, изуродовала весь мундир.
Мы подняли крик, звали Джульку, требовали отстать от летчика. Он нам нужен живой, не мертвый. Подползли к нему, отогнали Джульку, но она вцепилась в парашют клыками, пытаясь тащить его по траве.
Шика Маргулис и дядя Леонтий отстранили ее и сами взялись за дело, но Джулька от них не отставала.
Мы открыли сильный заградительный огонь, прикрывая их. А они тем временем вцепились в парашют, потащили к нашей траншее пленника, а обрадованная Джулька, выпустив его из своих клыков и прыгая, лая оглушительно, понеслась за ними.