— Чихал я на Пуделя, — сплюнул сквозь зубы Толяша и кивнул на дикарей, которые уютно устроились на жердочках разноцветными рядами. — Мне эти больше по душе. Баста…
А однажды Толяшину голубятню чуть было не запретили. Это случилось, когда Светка Немерова сбежала из дому и два дня жила в Толяшиной кают-компании. И об этом никто не знал. Кроме меня, моего старшего брата Леньки, Вовки Соловьева, Жорки Мамалыги и, конечно, самого Толяши.
Не знаю, что не поделила Светка со своими родителями, но мне самому не нравилась ее усатая мама. И желтая панама Светкиного папы мне тоже не нравилась.
Что мне нравилось, так это их велосипеды.
Велосипеды были у всех Немеровых. В том числе и у Светки. Три новеньких никелированных велосипеда с широкими багажниками. Впрочем, на Светкином велике багажника не было: Светка в первый же день, как только ей купили велосипед, вывела его за рога во двор, достала ключи из кожаной сумки под седлом и тут же, во дворе, отвинтила багажник. А вот у Светкиных родителей багажники на велосипедах остались. Широкие такие багажники с пружинами. Удобные багажники. У Немеровых была дача в Аркадии, и на этих багажниках они возили по воскресеньям на Привоз в корзинах ранние помидоры и огурцы.
На дачу Немеровы обычно выезжали в субботу, после пяти.
Вместе с родителями выводила свой велик и Светка. А Толяша Стоянович в это время обязательно сидел возле распахнутой двери кают-компании. И как только Немеровы появлялись из парадного со своей никелированной техникой, Толяша брал в руки заранее припасенную фанерку и, постукивая по ней пальцами, как в бубен, пел всегда одну и ту же песенку:
При чем здесь «скорая помощь», я так никогда и не мог понять. Но я видел, что песенка эта маме Немеровой совсем не нравится.
Немерова сердито косилась на Толяшу и поправляла свою широкополую шляпу. Папа Немеров тоже поправлял свою желтую панамку и ставил ногу на педаль, словно кавалерист, ожидая команды «по коням».
А Светка, та почему-то краснела, заслышав Толяшин голос, вскакивала на свою машину, вихрем давала круги почета вокруг Лаокоона и звонила, звонила, звонила, стараясь заглушить Толяшииу песенку. «…Помидоры, помидоры, помидоры — овощи!..» В мае на Привозе помидоры в такой цене — обожжешься.
Светка пулей вылетала на улицу.
— Антон! — строго приказывала мама Немерова.
И папа Немеров, поправив прищепочки, стягивающие его желтые чесучовые брючки у щиколоток, послушно перебрасывал ногу через седло.
Вместе с Толяшей мы выскакивали к воротам и наблюдали, как он крутит педалями в сторону Приморской улицы. Но попробуй догони Светку — птицей летит.
В ту пору Светке было шестнадцать лет. И вот однажды (это произошло в середине июня) Светка удрала из дому.
Видели б вы, что творилось в тот день у Немеровых!
Немеровы подняли на ноги всю одесскую милицию. Милиция старательно прощупывала Молдаванку, Слободку и даже Люстдорф, а Светка тем временем вот уже третьи сутки преспокойненько жила в кают-компании Толяши Стояновича. Мы ей носили помидоры, рыбу, картошку в мундирах — все, что попадалось под руку на кухне: у нее был зверский аппетит, у Светки.
…Десятый час вечера. Я, Ленька, Соловей, Жорка Мамалыга, Толяша и Светка сидим в голубятне и обсуждаем создавшееся положение. Вернее, положение обсуждают Толяша и Светка, а мы только сидим. В синем надбитом блюдце с золотым ободком тлеет свечка, и в глазах у Светки отражаются продолговатые фитильки, по три в каждом.
Подобрав под себя загорелые коленки, Светка устроилась удобнее на топчане, хрустнула молодым огурчиком и решительно отрубила:
— Не вернусь я, Толяша, к этим куркулям. И не уговаривай.
— Верно, куркули они и есть, — поддержал Светку мой брат. — Вот я у твоего бати на днях прокатиться на велике попросил. Хоть кружочек, говорю, по двору. Я вам за это машину на самый верх оттарабаню. Так он…
— Погоди, Лёха, — остановил моего брата Толяша. — Погоди, не о том сейчас разговор. — И к Светке: — Ну, допустим, ты не вернешься к своим родичам. Допустим. Но ведь мой дворец, сама понимаешь, не гостиница «Лондонская». — Толяша провел ладонью по шершавой деревянной стенке кают-компании, и было видно, что он не променял бы ее ни на какую роскошную гостиницу. Даже на «Лондонскую», что на Приморском бульваре, в которой останавливались знаменитые футбольные команды, когда приезжали играть к нам в город.
— А вдруг накроют, Свет? — спросил Толяша. — Вот, допустим, накроют тебя здесь. Что тогда?