В этом же году песня была записана на грампластинку (диск № 27620). Хотя с того времени прошло уже 30 лет, запечатленное на ней исполнение песни Владимиром Трошиным и по сей день считается непревзойденным, эталонным.
Мелодия "Подмосковных вечеров" пленила и видного английского джазового трубача, певца, композитора и руководителя оркестра Кенни Болла. Его исполнение песни, выдержанное в стиле традиционного диксиленда, приобрело широкую известность и на многие годы стало музыкальной заставкой московского радио, вещающего на английском языке.
В Америку мелодию советской песни привез участник и победитель Первого международного конкурса имени П. И. Чайковского в Москве Ван Клиберн. Во время визита в Ленинград он был гостем В. П. Соловьева-Седого и здесь впервые услышал "Подмосковные вечера". Талантливый музыкант сразу проникся очарованием русской мелодии и, сев за рояль, сыграл блистательную импровизацию. "Я знаю множество всяких обработок и аранжировок этой песни, — вспоминал В. П. Соловьев-Седой, — но то, что "с ходу" сделал Клиберн, поразило меня своей виртуозностью, точностью, бережностью воспроизведения темы. Это была не музыка "по поводу", а подлинные "Подмосковные вечера", и по настроению, и по гармоническому рисунку. Это была "ювелирная работа"".
После этого все свои концерты в Большом зале Ленинградской филармонии Ван Клиберн неизменно завершал исполнением по требованию публики "Подмосковных вечеров" в своей интерпретации.
Песня была переведена на многие языки и стала подлинной посланницей мира и дружбы, своеобразной музыкальной визитной карточкой советского искусства за рубежом.
В чем же секрет ее всемирной популярности? Ответ прост: создавая песню, авторы ориентировались не на некий "средне-международный" безликий стандарт (чем, кстати, грешат многие современные наши сочинители шлягеров-однодневок), а опирались на надежный фундамент отечественной песенной традиции. Лишь подлинно национальное произведение может стать интернациональным. Именно такой и стала советская лирическая песня "Подмосковные вечера".
Слушая романс из телефильма "Дни Турбиных"
Когда я впервые смотрел телевизионный художественный фильм "Дни Турбиных", то, признаться, не сразу сумел оценить все достоинства романса, который поют герои фильма. Помнится, что лишь отметил про себя, что романс и по мелодии, и по содержанию, и даже по своему духу очень хорошо вписался в контекст происходящего на экране. При первом просмотре, как правило, больше внимания уделяешь развитию сюжета и лишь впоследствии начинаешь внимательно присматриваться к игре актеров, музыкальному оформлению и вообще к антуражу.
При повторном просмотре фильма я понял, что романс мне нравится. Потом, через некоторое время услышал его по радио в исполнении Людмилы Сенчиной. И вдруг мне открылась подлинная красота и глубина этого замечательного произведения!
Должен сказать, что в моей коллекции есть множество граммофонных пластинок с записанными на них романсами разных лет в исполнении первоклассных певцов. Поэтому каждое, не столь уж частое сейчас появление нового романса я встречаю несколько настороженно, невольно сравнивая его с теми многочисленными полюбившимися произведениями, которые создали славу этому жанру.
И вот — романс Вениамина Баснера на слова Михаила Матусовского. Вообще многолетнее содружество этих двух мастеров советской эстрады всегда было плодотворным: достаточно вспомнить их песни "С чего начинается Родина", "На безымянной высоте" и др. И на этот раз они сумели создать произведение интерес ное, яркое. Удивительно напевная мелодия, внешне простые, но исполненные глубокого смысла слова — их легко петь, и, главное, хочется петь!
Какой разительный контраст со многими современными, наспех скроенными на иностранный лад модными шлягерами, засорившими в последние годы нашу песенную эстраду. Нет, не забыт жанр, не разучились еще писать романсы!
Заинтересовавшись произведением, я отважился написать письмо автору его музыки Вениамину Баснеру. Вскоре пришел совместный ответ В. Баснера и М. Матусовского. Они подробно рассказали о том, как работали над романсом, почему он получился именно такой, а не иной.