- Ужасное имя. Мне не нравится, - сказал, как отрезал. Жестко и бесцеремонно. Его голос впивался в неё как колючая проволока. Рвал кожу острыми краями, заставляя дрожать от восторга и ужаса. – Налей мне.
Было сложно сдвинуться с места. Босые ноги будто приросли к массивному паркету, так что Еве пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы без задержки выполнить этот приказ.
Подойдя к нему, она наполнила трясущимися руками, стоящий на столе бокал для вина, который куда скорее напоминал средневековый кубок.
- Пожалуйс… - попыталась Ева подать ему алкоголь и тут же поперхнулась собственными словами, под накатившей на неё лихорадкой.
Длинные пальцы схватили её за челюсть, и на этот раз она уже не смогла отвернуться.
На этот раз всё внимание Евы было приковано к суровому мужскому лицу.
У Саида Асманова были высокие, точёные скулы и крупный, волевой подбородок. Густая, но аккуратная щетина скрывала небольшую ямочку, выгодно обрамляя крепко сцепленные, пухлые губы.
От мужчины так и вело пустынным жаром и восточным солнцем. Горячим, безжалостным и раскаленным до ядовитого золотого марева.
Словно заколдованная, она скользила испуганным взглядом по его коротким, чёрным волосам и широким бровям, от которых шла задумчивая складка на переносице.
А что до глаз, то здесь у Евы и вовсе подкосились ноги. Эти серые глаза не могли принадлежать простому человеку. Это были глаза настоящего зверя.
Она ловила на своём теле холодный, бесчувственный взгляд волка, в котором не было ничего кроме животной дикости и жажды крови. Чувствовала, как он шарит по ней, не пропуская ни единой клеточки. Как проникает в глубину её тела и сжимает своими огромными, когтистыми лапами истерзанную душу...
И теперь, видя этого мужчину вживую, Ева впервые поняла, почему он единственный, кого действительно боится Аббас.
- Так значит, это тебя мне подарили? – сжал он её челюсть чуть сильнее, подтягивая ещё ближе.
Настолько близко, что Еве пришлось упереться в подлокотник, чтобы не упасть ему на грудь. В нос ударил крепкий мужской запах, смешанный с табаком и кедром, от которого внутри всё стянулось в странный тугой ком.
- Д-да… - с таким немыслимым трудом произнесла Ева, что последний звук превратился в немое шипение.
Глава 3
Саид
Казалось, в его теле не осталось ни единого отверстия, куда бы ни попал песок.
И именно за это Асман терпеть не мог пустыни, хоть и чувствовал себя там как рыба в воде. Его никогда не пугало отсутствие воды, огненное солнце и адская засуха.
А вот песчаные бури и самум совершенно не переваривал.
Одно хорошо. Зделка закончилась и теперь у него на счету красовалась кругленькая сумма в сто тысяч зелёных.
Осталось только добраться домой, принять душ и отметить это крепким трахом с какой-нибудь роскошной киской. Да так, чтобы драть её всю ночь до самого утра. Входить по самые яйца, пока в глазах не потемнеет.
Брать, как только душе угодно. Чтобы орала и кричала, захлёбываясь собственными стонами.
Долбить до потери сознания, чтобы потом с головой в сон. Без сознания и в самую бездну.
Яйца сводило от адской боли. Казалось, что за две недели их сдавили в железных тисках, готовясь выдрать на живую.
В их лагере были женщины. Вполне себе привлекательные. Молодые и фигуристые. Да и с резинкой он бы вполне свободно мог отодрать парочку по вкусу.
Но в жизни Саида было одно не маловажное правило: «Никогда не трахаться там, где работаешь», о чём более чем красноречиво свидетельствовал шрам в бочине.
Ещё когда-то давно, когда он только-только начинал поставлять оружие по проторенным военным дорожкам, член взял вверх над здравым разумом, и его чуть было не прирезала потаскушка, с которой тот решил отметить завершенную сделку.
Так, что он до сих пор помнит кровь, боль и шею девчонки. Помнит треск, с которым свернул её, действуя на инстинктах.
А ведь эта дрянь как следует его пырнула, выполняя приказ Мухамеда, закончив их сделку перестрелкой и поездкой в дешевую больничку на окраине города.
И именно поэтому он с предвкушением ехал домой, вспоминая рассказы Хасана. С момента прилёта Теунов все уши ему прожужжал, сажая телефон рассказами про сладенькую киску, которая уже давным-давно ждёт его в кровати с разведёнными ногами.
Поднявшись к себе в комнату, собираясь избавиться от военной формы, без которой в пустыне можно было носить разве что тряпки бедуинов. Он уже представлял, как сначала его новая любовница примет с ним душ, ублажая ртом, а затем он возьмёт её у себя в кровати, лишая невинности о которой с таким упоением напивал Теунов.