— Ну что, прощай? — сказал я.
— Я постараюсь ещё раз прийти.
— Да ты не старайся так уж сильно. Ты же сам говоришь — наши страны скоро объединятся. Тогда будем встречаться, когда захотим.
Не знаю, что уж он там делал в своём руководящем комитете, но рука у него была грубая, как у рабочего. Я пожал её с силой.
— Ну, прощай. Я верю, что душа отца не оставит вас всех там, на Севере. Береги себя и семью.
Мне было так тяжело расставаться с ним, как будто я терял человека, с которым прожил часть своей жизни. И у него в глазах тоже стояли слёзы.
— Ну и ты тоже береги себя.
— Передавай там привет всем нашим братьям и сёстрам… — сказал я, а потом, помедлив, словно принимая трудное решение, добавил: — И нашей маме тоже.
Ещё когда я только готовился к встрече с ним, я никак не мог решить для себя: как мне называть его мать? Не мачехой же… Никакое слово не подходило. Тогда я решил говорить: «твоя мама». Но в момент расставания мои губы сами произнесли слово «наша». В древних корейских законах были предусмотрены исключительные случаи, когда человеку разрешалось брать вторую жену. И по моим, уже современным представлениям, мать моего брата вполне можно было назвать «нашей мамой». Меня поразило только, как естественно, сами собой прозвучали у меня эти слова.
Брат был явно тронут. Его лицо прояснилось, хмель как будто сразу слетел с него. Он посмотрел на меня пристально, а потом глубоко поклонился и сказал:
— Пожалуйста, передай привет моим братьям и сёстрам, племянникам и племянницам, а также нашей маме.
Слово «наша» в его устах прозвучало столь же естественно, как и в моих.
Фойе гостиницы бурлило. Прибыла новая большая тургруппа, и люди носились взад-вперёд, волнуясь, не пропал ли багаж. По громким восклицаниям и по акценту я сразу понял, что они были из южнокорейской глубинки.
Было время, когда меня радовала встреча с соотечественниками за границей. Услышав корейскую речь, я всегда подходил к этим незнакомым людям, спрашивал, откуда они, а если был в городе уже несколько дней, то обязательно советовал, что тут лучше посмотреть. Но потом эти встречи стали мне неприятны, и в конце концов я начал их избегать.
В тот день я почувствовал неприязнь ко вновь прибывшим с первого взгляда. Мужчины вырядились в костюмы для сафари, как будто ехали на гору Пэктусан охотиться на тигров. У каждого на шее висела видеокамера, причём по большей части японского производства. И молодые, и старые были в джинсах или шортах и в дорогих кроссовках. И цвет, и покрой — всё выдавало грубую западную моду на одежду для спорта и отдыха, как будто эти люди считали, что, отправляясь в турпоездку, надо оставлять дома чувство собственного достоинства. Среди них явно преобладали супружеские пары, и, значит, большинство женщин были домохозяйками, — но ни одна из них не носила юбку, как положено. Либо облегающие слаксы, которые выставляли напоказ их далёкие от элегантности фигуры, либо шорты, не закрывающие колени. Конечно, в путешествие надо отправляться в удобной одежде, но она могла быть и поприличнее.
Вели они себя так, как будто купили этот отель. Мужчины собирались кучками и громко что-то обсуждали, размахивая руками и ничуть не заботясь о том, что они мешают другим постояльцам. А женщины принимали позы голливудских актрис на роли роковых женщин: ноги скрещены или задраны на чемоданы, как будто они развалились у себя в гостиной. Конечно, я понимал, что им придавало уверенности процветание нашей страны, но их дурные манеры и наглость были мне отвратительны.
Я не хотел показывать свои чувства и потому просто прошёл мимо них, ни на кого не глядя. Но возле лифта кто-то меня окликнул:
— Здравствуйте, как поживаете?
Мне показалось, что в голосе звучит северокорейский акцент, столь частый в этих местах, и к тому же приветствие было чересчур вежливым. Но, обернувшись, я увидел нашего Объединителя. Его вид резко контрастировал с толпой туристов: строгий серый костюм, коричневый галстук и чёрные ботинки. Он как будто самим выбором цветов подчёркивал своё чувство собственного достоинства.
— Отлично, спасибо, — ответил я. — Я слышал, что вы не поехали на экскурсию. Ну, как ваша работа?
Он подошёл поближе, и я заметил нечто странное: на его пиджаке и рубашке были видны крупные пятна, как будто он вывернул на себя тарелку, а потом наскоро вытер одежду мокрым полотенцем. Когда он приблизился вплотную, я почуял явственный запах еды.
— А, вы смотрите на эти пятна? Это официант меня облил случайно за обедом, — объяснил он.