«СОДРУЖЕСТВО»
Часто бывало так, что мать Михаила Ивановича, пожилая женщина, летом одна принимала на себя все заботы по хозяйству.
— Право же, откуда только сила и здоровье берутся, — говорила она.
Следом за жнитвом — молотьба. Пока стоит сухая погода, надо успеть перевезти снопы с поля, сложить в стога, вычистить и выровнять ток. Скрипят телеги с возами, лошадь за лошадью. Клубится по дороге пыль. По всем гумнам, во всю ширь Верхней Троицы, с края и до другого края вырастают малые и большие стога. Каждый копошится на своей усадьбе. Урожай невелик, но требуется уложить рожь, ячмень и овес по отдельности.
Поздно вечером к дому Калининых пришел сосед Александр Моронов. Старые и малые звали его дядя Саша. Дивились: зажиточный он мужик, а все лето босой, в одной ситцевой рубашке с расстегнутым воротом. На коричневой, загорелой груди виднелся крест.
— С кем, Мария Васильевна, будешь смолачиваться? — К матери Михаила Ивановича он был всегда уважителен.
— Как и прежде, хотелось бы, дядя Саша, с твоей семьей. Живем крыльцо в крыльцо. Амбары и сараи рядом.
— Да вот как бы на молотьбу приехал сын твой. Тогда какой разговор: только с твоей семьей, как и допрежь.
— Может, и приедет. Пишет из Питера.
Михаил Иванович, жалея мать, приезжал на покос. На короткое время приехал и на молотьбу. Все страдные работы по крестьянству не миновали его. Он пахал свои полосы. Жал серпом, косил в лугах по реке Медведице. Говорил:
— Всякая работа имеет свой трудовой ритм. Особенно этот ритм чувствуется в молотьбе. Встать в четыре цепа — игра, а в шесть цепов — музыка.
Однако же с приездом, увидав на гумне соседа, в этом году заявил другое:
— Будем смолачиваться, дядя Саша, по-новому. Купим на паях молотильную машину. Маленькую, двухконку.
Моронов сильно расстроился:
— Напрасно тебя ждал. Откуда мне иметь такой капитал. У тебя что ни месяц на заводе — заработок.
— Скотины на дворе убавь. Через год восполнишь. Спины у нас с тобой не железные. Не согласишься, буду искать кого другого в партнеры.
Ночь дядя Саша Моронов не спал, скрипел деревянной кроватью. Вставал, пил воду, чтобы охладить себя изнутри. А утром, чуть свет, сбегал в богатое село Горицы. Посмотрел, как там работают машины на обмолоте снопов.
— Понравилось? — спросил его Михаил Иванович.
— Соглашаюсь. Только бы не упала на меня еще напасть: сегодня ты здесь, а завтра тебя не бывало…
— На что намекаешь?
— Сам знаешь, на что. Повенца-то еще прибавят, чтобы сломить в тебе волю.
— Воля моя всегда будет при мне…
Машину привезли из города Кашина. Взялись за дело горячо. Моронов не только крестьянин, но и хороший плотник: под чугунное зубчатое колесо соорудил из бревен крестовину. Для прочности врыл ее в землю. А Михаил Иванович — слесарь: ему ли не собрать машину — подтянуть привода к шестерням молотильного барабана.
Оказалось, труднее обучить лошадей ходить по кругу. Но и это преодолено, и вот сильный, порывистый гул раздался на усадьбе Калининых.
Это был праздник для крестьян Верхней Троицы и соседних деревень Поповки, Посады, Хрипелево. Двое крестьян из деревни Микулкино, проезжая мимо, остановили лошадей. Набирали в руки пропущенную через барабан солому, выискивали: нет ли оставшихся в колосе зерен?
Машина работала чисто. У барабана, засучив рукава, стоял Михаил Иванович в больших, специальных очках, защищающих глаза. Под руки ему подкладывали снопы женщины и ребятишки. Моронов погонял лошадей, покрикивая:
— Ой, милые! То-то для вас прогулка. Тянем, потянем… — Взмахивал кнутом.
Когда лошади уставали, сбивались, тогда Моронов погонял лошадь соседей и кнута отпускал не поровну, с разбором. Михаил Иванович не мог не замечать этого, видела и Мария Васильевна. А что поделаешь, когда у них такой сосед?
Всего два дня потребовалось, чтобы небольшие хлебные стога Калининых и побольше стога Мороновых пропустить через молотильный барабан.
И вот дядя Саша, довольный, веселый, принялся засыпать жито в амбар по сусекам, складывать солому в два больших омета. «Цепами дубасить пришлось бы не менее двух, а при плохой погоде и трех недель, а тут взято разом без потерь, все в сохранности», — радовался он.
Но испытания для него не кончились, а лишь начались. Пришла с поклоном соседка через улицу — окно в окно, Варвара Шагина, женщина тощая, немолодая.
— Помогите мне, дядя Саша. Не управлюсь я с молотьбой до самого снега. Машиной-то как скоро и легко. Счастливые вы.
Моронов замотал головой и замахал руками: