Настоящий рай мы обрели случайно. И опять-таки через знакомых — у знакомой нашей знакомой был домик в Книне. Домик маленький, крытый соломой, но вокруг его обступал прекрасный сад. Бабка Велебилка жила одна и искренне обрадовалась нашему появлению. Лишь позже выяснилось, что она враждует со всей деревней.
Бабка высокая, сухощавая, с пергаментным личиком, была разговорчива, всему удивлялась. Округлив выцветшие глаза, она подпирала рукой подбородок и выдыхала:
— И не говорите, сударыня! Ах, Христовы муки!
Мне ужасно нравилось ее неподдельное изумление, и я, лишь бы увидеть ее еще раз помолодевшей и удивленной, изощрялась в сочинении разных душераздирающих историй.
Жизненная ее философия пролила бальзам на мою до крови израненную душу. Наше семейство беспрестанно боролось с несправедливостью, тысячи раз нас предавали, но мы снова и снова хватались за ниточку надежды, веря, что мир не так уж плох. Я была слишком мала для тех страстных споров, которые слышала, забившись под стол, они подрывали мою уверенность и заставляли сомневаться во всем, чему поучала нас пани учительница. Если б я спросила наших, они, возможно, объяснили бы мне, что к чему, но взрослые и не предполагали, что я их слушаю.
Мама иногда прятала газеты, особенно те, где расписывались убийства, но брат мне все пересказывал до мельчайших подробностей, думаю, даже сгущая краски.
Родители ничего не запрещали читать, некоторые книги предлагали сами, о других говорили, что это мне будет неинтересно. Но я читала подряд все, что только попадало под руку, с мальчишками — приключенческие и ковбойские книги, с Лидункой — Ирасека, сама — Немцову, Эрбена, Неруду, Светлу[34], папиных поэтов и пьесы, маминого Толстого, Достоевского, Эренбурга, Куприна, Золя, Мопассана.
Я умела одновременно решать задачки и разговаривать с братом, играть с девчонками в жмурки и салки и размышлять о Мармеладове. Он занимал меня больше, чем Раскольников, чем герои всех других книг; он был мне совсем непонятен.
Это было выше моего детского разумения, я не могла справиться с впечатлениями, не могла их разложить по полочкам, разобраться в них, просеять. Во время одиноких прогулок я иногда так углублялась в иной, вымышленный и вычитанный мир, что набивала себе шишки на лбу обо все почтовые ящики, синеющие на углах домов, а случайно встреченным знакомым приходилось не раз окликнуть меня, прежде чем моя размечтавшаяся душа возвращалась на землю. Мне чудилось, будто я стою под падающей с плотины стеной воды, меня давит кромешная тьма и бесконечные потоки мчатся надо мной, бурлят, кипят и пенятся, оглушительно ревут, а я не в силах прорваться сквозь эту лавину на воздух.
Тетя Велебилка (мы по деревенскому обычаю называли ее тетей) вывела меня из этого состояния. Она сделала это очень просто:
— Пойдем со мной в лес, Ярушка?
И я пошла.
Она заказала для меня короб, настоящий, замечательный короб с лямками. Я надела его на плечи. Тетя шла быстро, я семенила следом.
Лес принадлежал церкви, так же как и бо́льшая часть земли. В Добржишской округе было три леса. Тетка делила их на господские — хотя никаких господ здесь не имелось, княжеские — хотя титулы у нас давно уничтожены, и на все прочие. Новый, республиканский хозяин оказался самым плохим: за вход в лес, за сам лесной воздух взималась плата. Квитанция хранилась при себе. Это, конечно, не касалось тех, кто в лесу работал. Они могли в счет оплаты набрать хворосту или накосить травы, но за разрешение собирать ягоды или грибы приходилось авансом отдать две кроны в день. Естественно, никто в деревне и не собирался платить, люди просто избегали лесников, а лесники — людей, чтобы не исполнять своих обязанностей, не вымогать штраф у несчастных старух. Но находились и такие, что выбрасывали чернику из бидончика или грибы из корзины и злорадно растаптывали.
В княжеских лесах запрещалось пугать зверей. После пяти часов ходить в лес не разрешали. Лишь господские леса были доступны всем. Но во время прогулок и пикников часто возникали споры с лесниками — границы лесов обозначались нечетко.
Тетка еще дома прятала под юбками пилку. А в лесу, оглядевшись, доставала ее:
— Главное, следи, чтоб лесник не нагрянул!
Она поспешно надрезала сухую ветку и отламывала ее, толстые обрубки покрывала хворостом. Мы набирали полные коробы, тетя помогала мне надеть мой на плечи и поднять.
34
Светла, Каролина (1830—1899) — чешская писательница, принимавшая большое участие в движении за эмансипацию женщин.