Это убийство рождественского карпа не пугало нас — мы рыбу не жалели, а просто опасались, не разольется ли желчь, не лопнет ли пузырь, которым любил играть Павлик. Больше всего притягивало внимание сердце, которое еще с минуту трепетало у нас на ладони.
Но эти две рыбины оказались так ленивы, что никакого представления не устроили, а спокойно разрешили себя пристукнуть и разрезать на порции.
— Ну, мать, такого карпа я в своей жизни не видывал, у него под шкурой сала на два пальца толщиной, как ты его жарить будешь — просто не представляю!
— Главное, чтоб на дворе подморозило!
— Не бойся, ночью прихватит.
И мама уже скоблит доску, достает большую миску, в которой ставит тесто раза два в год, и подготавливает все необходимое для ваночки. Ставить тесто она будет вечером, а печь ваночку ночью. Маме необходимо сосредоточиться, ей нужна полная тишина и покой, но мы-то с Павликом знаем, что мама просто колдует, ведь от того, какими получатся ваночки, зависит благополучие года.
Мне поручено перебирать изюм и чистить миндаль. Я тружусь с преогромным удовольствием, у изюминок обрываю черешки, а некоторые просто сую в рот. Горячую миндалину сдавливаю, и белоснежное ядрышко выскальзывает из коричневой шкурки. Иногда оно летит на пол, и я его потихоньку съедаю. Но если миндалинка оказывается горькой — то беда, выплюнуть боюсь и только кривлю лицо.
— Пой, — говорит мама, — ну-ка, пои коляды!
Но я пою так фальшиво, что мама только машет руками.
— Десять крон — сто граммов! — вдруг восклицает она. — Хотя с другой стороны — ведь такое можно себе позволить только раз в жизни. Сегодня магазины открыты допоздна, сбегай все-таки, Ярча, за этим лососем. Хотя нет, это грех, лучше не ходи.
А через минуту опять:
— Одевайся, да поживее, вот деньги на трамвай. Но спаси тебя бог кому-нибудь проговориться!
Мне не хотелось покидать теплую кухню, где аромат ванили и миндальных шкурок растворился в запахе топленого гусиного сала. Но если маме что-нибудь взбредало в голову — оставалось только подчиняться.
Я благополучно добралась до шикарного гастрономического магазина, деньги не потеряла, никто на меня не напал, только лососины не оказалось, всю уже распродали.
— Тебя только пошли за чем-нибудь, — сердилась мама, — все рождество насмарку!
А завтра наступил сочельник. Отец утром перед работой не удержался и разговелся рождественской ваночкой, той, что мама испекла ночью. Отец всегда первым нарезал ее и снимал пробу, его оценка была окончательной и бесповоротной.
Что же произошло? Ваночки блестели, словно их покрыли лаком, щетинились миндалем, не лопнули, не осели, не растеклись. Они были только поменьше, чем обычно.
Увы, увы! Мама слишком щедро положила в тесто сдобы, насыпала слишком много сахару, изюма, и дрожжи не смогли поднять всю эту массу: тесто как следует не перебродило и не поднялось. Напряженно, с виноватым видом, мама ожидала приговора.
— Хороши, — сказал папа, — немного, пожалуй, на сухари похожи, но хороши!
Мама, вконец расстроенная и потерянная, взялась за стряпню, но это оказалось просто выше человеческих сил. В духовке жарится гусь, на плите в соусе из чернослива — карп, кипит рыбный суп, надо еще растереть молоки, потушить овощи, сварить компот из кураги. «Боже мой, забыла купить повидло, беги скорее в лавку!»
Еще много раз я носилась то в лавку, то из лавки. С каждым моим возвращением гусь уменьшался — совсем как воздушный шар, только вместо воздуха жир выходит. Гусь таял на глазах.
Мама с ужасом наблюдала за этим явлением природы, вычерпывала половником жир и сливала в глиняный горшок, а гусь все уменьшался и уменьшался.
— Был с небольшого поросенка, а стал с большого воробья, — удивлялась мама, а сама уже совала индейку в духовку и принималась тереть яблоки на струдель.
— Если испорчу еще и струдель, так, ей-богу, все брошу! Погляди за индейкой, не сгорела?
С индейкой ничего не произошло, зато я обожгла себе руку.
— Начинает подрумяниваться!
Мама недоверчиво заглядывает в духовку через мое плечо.
— Зачем ты положила в индейку рис?
— Ничего я не клала, он там уже был.
— Откуда же он взялся?
Мама выбирает зернышки загадочного риса, поливает индейке спинку, а сама, поддерживая коленом противень, скатывает на него с полотенца струдель.
— Поскорей переверни рыбьи головы, помешай юшку, да смотри, чтобы не выкипела. Добавь в индейку жидкости!
— Опять в ней рис, — ужасается мама, — с ума можно сойти, откуда все время рис берется? — И вдруг хлопает себя по лбу: — Зоб! Ведь я зоб не вынула! Индейку из духовки — струдель в духовку — уху доварить! Брось туда цвет, господи боже, эта девчонка не знает, что такое цвет! Перец, перец горошком, вот что значит цвет!