Не надо было его делать. Так у нее в кармане была бы сейчас лишняя пара сотен.
Китти, молоденькая девчушка, которую меньше месяца назад взяли на стажировку, быстро сбегала до ближайшего киоска и купила несколько газет с объявлениями. Она больше других переживала за Эмили, да так, что грызла ногти украдкой. В силу своей юности она еще думала, что расставание — это драма, которую едва ли можно пережить. Эмили смотрела на нее с пониманием — и легкой внутренней улыбкой.
Хорошо, что она сама так не думает. Иначе сегодня утром ее уже не было бы на свете. А как же это восхитительно и прекрасно — жить!
Она размышляла о том, как прекрасно и достаточно уже того, что она может дышать, да, вот так, глубоко, чтобы грудь вздымалась и опускалась, что может осязать стол, горячую чашку, ткани, о, ткани — это целый мир ощущений!.. Она жива, и у нее есть тысячи вещей и возможностей, и того, что у нее есть, намного больше, чем того, чего у нее нет. Надо только посмотреть на это иначе. И все решится.
Эта уверенность к вечеру несколько поблекла. Эмили чувствовала себя как выжатый лимон, причем тот, который уже выбросили в мусорное ведро и надежд на новую светлую жизнь у него нет и быть не может.
Естественно, ее могучий дух не позволял ей скатиться в такие глубины отчаяния, но основания для опасений все же появились.
В перерывах между работой, когда пальцы теряли ловкость, а нитка расплывалась перед глазами, она вставала из-за машинки, расправляла затекшие плечи и спину и за чашкой чая или кофе звонила по объявлениям. Результат был неутешительным: она, оказывается, очень мало знала о жизни.
Она не знала, что на свою зарплату физически не может позволить себе отдельного жилья.
Квартира с одной спальней в самом непритязательном районе стоила тысячу двести баксов в месяц. Эмили зарабатывала при самом хорошем раскладе тысячу восемьсот. Выжить на шестьсот долларов в Нью-Йорке она не могла. Комната обошлась бы ей баксов в девятьсот. Скверная бухгалтерия…
И главное — эту проблему ей придется решать самой. После окончания рабочего дня коллеги тепло прощались с ней и уходили. По домам. Ее же снова ждал диванчик.
— Посидеть с тобой? — спросил Скотт. Он уже надел куртку. Но шарф еще не замотал.
— Нет, спасибо. — Эмили бледно улыбнулась. — Я украла у тебя вчерашний вечер. Украсть еще один мне не позволяет совесть. К тому же мне сегодня намного лучше. Так что нет никакой необходимости сидеть со мной.
— Ты выглядишь хуже, чем вчера.
— Спасибо за откровенность.
— Не за что.
— Не за что… И то правда.
— Ладно, хватит препираться. Почему ты раскисла?
— Ну… наверное, потому, что вчера у меня была простая истерика. А сегодня я решаю сложную задачку.
— Какую же, если не секрет? По-моему, все самое важное мы решили вчера. — Скотт кивнул на свернутый в трубочку плакат с «кошачьим девизом».
— Насущную. Мне, кажется, придется искать новую работу.
— Ты что, свихнулась?! — Скотт едва не подпрыгнул на месте. — У тебя же талант, Эм! Или ты думаешь, что кто-то станет платить тебе больше, чем Миранда? Или что ты пробьешься туда, где крутятся большие деньги?
Для него «Фантазия» была смыслом жизни. И потому слова Эмили он воспринял как угрозу предательства. Все же понятно… Эмили вздохнула.
— Понимаешь, я не могу позволить себе не то что отдельную квартиру — даже комнату! Или могу… Сейчас прикину, от чего можно отказаться. И буду думать дальше.
— Хлеб, вода и пешие прогулки вместо поездок на метро? — с сарказмом поинтересовался Скотт.
— Кажется, близко к тому. — Эмили еще раз вздохнула. — Прости мой унылый вид, но я всегда, когда думаю о деньгах, впадаю в ступор или в мрачное отчаяние.
— Ни то, ни другое не поможет тебе решить проблему.
— Ты прав. Ты конечно же прав. Но я пока еще поплавок, который не оторвался…
— Ты — поплавок, который суть венец творения, потому что наделен бессмертной душой и свободой воли!
Повисла тишина. Подобные сентенции всегда требуют тишины — до или после себя.
— Я уже говорила, что тебе нужно вести передачу! Для разбитых сердец…
— Повешенных носов, зашоренных глаз, запудренных мозгов и прочих… некондиционных частей человеческого тела!
Эмили свернула обрезок ткани в шарик и запустила им в Скотта:
— Вот тебе! За некондиционные части тел!
— Оп! Вы только посмотрите на нее, она смеется! Хватит притворяться размазней! Я же знаю, что ты не такая…