Тому было приятно и в то же время неловко смотреть на ее бесстыдное тело. Приятно — потому что тело и вправду красивое. Неловко — потому что он уже решил, что ничего с ним делать не хочет и не будет.
— Ты скромник? — спросила Эмма, не оборачиваясь. Промурлыкала, как кошка. Но в голосе слышались уже легкие нотки каприза: как, ты еще не падаешь передо мной на колени? и не рвешь на мне платье от Живанши за двенадцать тысяч баксов?
— М-да, — с тяжелым сердцем согласился Том. Врать — стыдно, а когда тебя тут же могут уличить во лжи — и подавно.
— Да ну? — Она обернулась, и в глазах — кажется, все-таки голубых — сверкнули молнии.
Будет гроза, и нешуточная.
Есть еще время передумать… но это не тот случай, когда стоит менять однажды принятое решение.
— Какой есть. — Том развел руками. Роль шута не шла ему совершенно, но в критические моменты он прибегал к ней, как к последнему спасению.
Когда она не помогала, автоматически включалась наглость, совладать с которой он был уже не в силах.
— Прости, может, обсудим все позже? А то и правда шумно здесь, да и пил я сегодня на голодный желудок, едва соображаю, где нахожусь…
— Похоже, действительно не соображаешь, — прошипела сквозь зубы Эмма.
— Позвольте предложить вам руку, леди? — Том улыбнулся — это был запрещенный прием, он умел улыбаться так, что все присутствующие дамы начинали улыбаться тоже, — и указал взглядом на сгиб своего локтя.
Эмма не удостоила его ответом и вышла из приемной. И как она умудряется так быстро передвигаться на таких каблучищах?
Впрочем, не этот вопрос самый важный. Том не отказался бы узнать, что такого она сказала отцу, что тот, прежде относившийся к Тому весьма благосклонно, потому что Том сочетал в себе трудолюбие и инициативность, а это редкость, — так вот, тот без объяснений объявил Тому, что пришла пора подыскивать новое место работы. Да, прямо с сегодняшнего дня. Нет, вряд ли в страховом бизнесе — здесь все всё про всех слышали. Свободен.
Возможно, она наплела отцу, что Том пытался ее изнасиловать. Может быть, он даже и не поверил, Брэд Уотерфолд — очень умный и проницательный человек. Его просто так даже собственная дочь не проведет. Том, за годы работы с ним неплохо изучивший его стратегию, даже склонялся к мнению, что мистер Уотерфолд уволил его не потому, что Том посягнул на честь его драгоценнейшей дочери, а просто чтобы глаза ей не мозолил. Ей надо учиться делать дела, а не на парней заглядываться.
Результат, тем не менее, плачевен для него в любом случае. Он пришел в эту фирму почти восемь лет назад, сразу после колледжа, и привык считать ее важной частью своей жизни, прошлой, настоящей и будущей.
Теперь ему одна дорога — на выход, с полупустой коробкой в руках: на рабочем месте у него крайне мало личных вещей. Было.
Уйти молча и с достоинством — это будет как-то… не по-мужски. Уйти со скандалом — по-бабьи. Обвинять эту беспринципную девицу в сексуальных домогательствах… Здорово было бы, у всех на глазах — но нет, все равно вышел бы скандал. И скорее всего — грязный.
Однако же есть один вариант, достойнее других.
Правда. Можно ведь просто сказать ей правду. Люди могут годами играть в разные игры, лгать друг другу, делать вид, что верят лжи других. Может, она не знает, что это вообще-то — неправильно? Может, ей никто еще не говорил?
Том усмехнулся. Хорошо же. Она не получила в этой ситуации ожидаемого удовольствия — пусть хоть урок получит, может, в следующий раз подумает о чьей-то жизни, кроме своей собственной. Маловероятно, но все же.
Он встал и огляделся: ага, вон она, раздает указания менеджерам младшего звена. Стажерка… Особу королевской крови видно издалека.
Том потер руками лицо, чтобы снять «окаменелую» маску. Ему вообще маски больше не нужны. Ни к чему притворяться. Осталось только уйти так, чтобы потом не чувствовать себя окончательно растоптанным.
Пусть в несколько метров показался ему долгим, как пара миль, но при этом ему шагалось легко, будто кто-то подталкивал в спину.
— Эмма! — Он окликнул ее не резко, но и не слабо. Скорее… здраво как-то.
Она обернулась. Смерила его торжествующим взглядом. Она чувствовала себя победительницей. Дура.
— Хочешь попрощаться? — поинтересовалась она едко.
— Хочу сказать тебе пару слов.
— Мне некогда, ты же видишь, я занята.
— Нет, не вижу. Отойдем?
— Нет.
— Хорошо. Как пожелаешь. Но я все равно скажу, что собирался. Я не сомневаюсь, что у тебя в душе есть что-то светлое и прекрасное. Как и у любого человека. Но оно спрятано глубоко внутри, и потому ты не сияешь, как ангел, а выглядишь как обычная девушка. Да-да, именно так: обычной девушкой.