Эмили бросилась за шваброй. Именно бросилась, как будто спасалась от страшной опасности.
— Эмили, ты неправильно меня поняла, то есть я… не то хотел сказать!
Том в очередной раз понял, что словами можно сделать только хуже, и пусть бы уже в воздухе висел отзвук той глупости, предыдущей, она хотя бы была искренней.
Эмили молчала, словно воды в рот набрала. Он видел, как дрожат ее руки.
Том собрался с духом, придал своему голосу всю серьезность, на которую был способен:
— Эмили, я говорил очень отстраненно.
Лгать — плохо! Но что же делать, если это — объективная необходимость? Или все же субъективная?
— Вообще. Взгляд постороннего мужчины. Это вовсе не значит, что я планирую какие-то поползновения в твою сторону.
Она не поднимала головы.
— Эмили, ну что ты, язык проглотила?
— Нет. Не вижу смысла продолжать этот разговор.
— Мне бы все-таки хотелось, чтобы и после него мы остались друзьями.
Эмили долго молчала.
— Ну… не знаю, — произнесла она с усилием. — Может быть, я смогу тебе простить… что ты мужчина.
Эти слова должны были прозвучать как шутка — но не были и вполовину на нее похожи.
Простить, что ты мужчина. Что ты красивый, обаятельный мужчина. И сильный тоже. Что мы с тобой никогда не будем ближе, чем сейчас. Что я не сделаю тебя своим любовником. Что ты мне не нужен…
Что ты разрушаешь все, во что мне так важно сейчас верить.
И что любви не бывает. И что ты меня никогда-никогда не полюбишь… по-настоящему.
И то, что ты не принц из сказки, который все-таки мог бы прийти и спасти меня из царства холода и мрака.
Нет, Том Лерой, я никогда не смогу тебе этого простить!
Эмили ушла спать рано — но не сомкнула глаз до самого утра. В мозгу будто пришел в движение вечный двигатель. Он вплескивал и вплескивал энергию в одни и те же мысли: не ты, не полюбишь, не прошу.
Ближе к утру — когда Эмили уговорила себя, что Том уже давно спит и ее шатания по квартире останутся незамеченными, — она встала, чтобы выпить стакан теплого молока. Пить успокоительное уже не имело смысла: иначе полдня придется сражаться с тяжелыми веками и непослушными пальцами.
Собственно говоря, она и так не представляла, как прожить следующий рабочий день: он еще не начался, а она уже ничего не соображает — кроме того, что у нее в жизни назрел очередной кризис.
Она подогрела молоко, щедро влила туда меда. Должно же быть в этой ночи что-то приятное…
Не успела Эмили устроиться у окна, чтобы полюбоваться кусочком синего неба, по счастью видимого здесь (Эмили уже выяснила, что бывают квартиры с видом на небо, с видом на горизонт, с видом на дерево и с видом на соседний дом, так вот эта была «два в одном», с видом на соседний дом и на небо), как на кухню вышел Том. Он выглядел помятым и излишне бледным. По-видимому, его этой ночью Морфей тоже обошел своей милостью.
— Не спится? — поинтересовалась Эмили едко. Лучший способ защиты, как известно, нападение.
— Есть немного. Переживаю, что мы поссорились.
А вот как защититься от искренности?
— Мы не ссорились, с чего ты взял? — вполне натурально удивилась Эмили. — Так, не сошлись во мнениях…
— Обычно когда люди не сходятся во мнениях по вопросу, важному хотя бы для одного из них, это называется ссорой.
— Ты полез не в свое дело.
— Да. Но ты меня туда почти что пригласила.
— Тоже верно.
— Видишь, какие мы молодцы? Мало кто умеет признавать свою неправоту…
— На этом признание моей неправоты заканчивается.
— А я большего от тебя не требую. Мир?
Он протянул ей руку.
Эмили сделала вид, что мучительно раздумывает, совершить торжественное рукопожатие или нет.
Том улыбнулся той самой улыбкой, перед которой не могла устоять ни одна женщина, вне зависимости от возраста, семейного положения и минутного настроения. Эмили уже видела ее, но редко. И обычно она адресовалась кому-то другому. Теперь — ей, ей одной.
И она, будучи женщиной до мозга костей, сдалась.
— Мир.
— Ура! Тогда предлагаю устроить в честь примирения праздничный завтрак.
— Сейчас без пятнадцати пять утра!
— Боишься опоздать на работу? У меня, например, завтра, то есть сегодня, собеседование. Но я мужественно держу себя в руках…
«Праздничный завтрак» был, и был рабочий день, который прошел на грани сна и яви и будто бы немного в лихорадке. И еще один вечер, когда Том встречал ее с работы, и они вместе жарили блины. Но в их отношениях с этого момента появилась напряженность, которую Эмили тщательно скрывала под отношением «строгой старшей сестры», а Том — под шутовской, мальчишеской веселостью.