- Милый, но ещё чуть-чуть…
- Знаешь..
- …просто потерпи немного..
- …если бы ты там появилась…
-… и у нас будет всё как прежде…
- …и попросила помощи…
- …как раньше.. О чём ты?
- Я пытаюсь тебе сказать… Если бы ты пришла туда, и попросила помощи… Знаешь, еды там, или ночёвки… Они никогда бы тебе её не дали. Никто бы и не вспомнил что это ТЫ сделала для них этот рай, что твоими усилиями построены эти врата и всё то, что они с удовольствием потребляют и посещают.
Анастасия задумалась, бросила взгляд сначала на меня, после на закат, и перед тем как уйти, холодно проговорила через плечо:
- Не суди людей по себе. Пожалуйста. Не суди.
Это был наш последний разговор.
И вот сейчас, у меня капают слёзы на бумагу, и ручка не хочет писать, и я всё вспоминаю её взгляд, смех, озорные глаза. Вспоминаю её доброе сердце, её нежные руки, губы, кожу лица. Её слова о том, что мы бесконечны, словно эти глупые морские волны, и её доброта к этим выродкам, которые не знали пощады, при всём при том, что они знали о всех тех поступках, которые она сделала для них.
Я пытался ей объяснить, что не нужно пропускать через себя их жизни, ведь такие люди не заслуживают даже и плевка в морду. Мне было по силам создать свой собственный мир и оградить свою любимую девушку от их жестокости, но ей показалось неправильным то, что даже такие плохие люди живут хуже нас. Она думала, что вывести их на новый уровень жизни станет решением всех проблем, и люди перестанут быть озлобленными на всех вокруг и закончат воровать, убивать, насиловать, и делать другие вещи, которые являются нормальными в их понимании. Она создала столько вещей для них, она подарила им наше искупление, но никогда, слышите, никогда ей не изменить этих больных и жестоких зверей.
Её идея посетить их индустриальный центр хорошей жизни оказалась смертельной. Моя девочка считала, что люди испытывают к ней добрые чувства, ведь именно благодаря ей они имели то, что позволяло им жить и улыбаться. Она поехала туда на следующее утро после нашей вечерней ссоры, а я ничего и не знал о её спонтанном плане. Иначе мне бы пришлось её связать и держать скованной до тех пор, пока она не передумает осуществлять такие глупые намерения, как встреча лицом к лицу с этими пустыми людьми, не имеющими понятий о морали и нравственности. Моя маленькая, моя хорошая девочка, моя единственная и такая наивная…
Пока я занимался возведением всё новых и новых зданий, эти скоты тоже занимались строительством, которое являлось скрытым. Оно не было обширным и сложным, и то, что они построили уже давно, не занимало много места и было спрятано от глаз моих наблюдателей. Хотя я снова понял, что меня предали - оказывается даже мои люди были настроены против меня, ведь они спрятали это ужасное сооружение прямо в центре города, и не заметить его было просто невозможно.
Виселица.
Обычная виселица, построенная из сруба деревянных брёвен, которая предназначалась для нас с ней, т.к. петель было две штуки. Они надеялись, что я когда-нибудь приеду посмотреть на их уровень жизни, а они воспользуются моей усыплённой внимательностью и вздёрнут меня за всё, что я сделал ранее. Их ненависть никогда не умирала, она жила и развивалась, она сочиталась из них, словно гной из раны, несмотря на изменения за последние три года.
Моя родная. Отдав им часть своего доброго сердца, они свели удары этого самого сердца к нулю, хладнокровно наблюдая за её мучениями, и как скованно она пыталась ослабить сдавливающую горло петлю. Целая площадь бесчеловечного зверья наблюдала за этим спектаклем, а я в это время проснулся от сильной нехватки кислорода. После я оказался в ванной, и стал наблюдать в зеркало, как на моей шее появляются отёки и синяки. И спустя минуту, дышать стало легче, и ко мне пришло осознание что меня опустошили.
Я вышел на улицу и увидел разбитые окна зданий, разрушенные фасады, выжженные палисадники. Тот газон, который так резал глаза своими сочными красками, сейчас был сухим, редким, и жёлтым. С неба полил дождь, который смешивался с моими слезами, а гром, разрывавший небеса заглушал мои страдальческие крики и стоны. Я упал на колени и упёршись руками в потрескавшийся асфальт, почувствовал, как они фактически убили и моё сердце. Разница была лишь в том, что оно всё ещё билось, но я ничего не ощущал внутри, кроме как желания умножить в сотни раз страдания моей любимой девушки и подарить их каждому из жителей этого зоопарка.
И вот сейчас, я сижу в своей квартире, в офисе наблюдения, где передо мной расставлены двадцать четыре монитора, транслирующих улицы нового города. Я вижу виселицу, вижу свою бесконечную, и меня швыряет этими внутренними прибрежными волнами, хотя я уже и понимаю, что её не вернуть.
Я начинаю бить кулаками по красным кнопкам, и с моего поля для посевов открываются секретные бункера, а из них вылетают баллистические ракеты. Я решил, что раз эти нелепые люди и так попадут в ад после смерти, то я устрою им предварительную экскурсию, в которой будут присутствовать очень много огня, физических страданий и душевной боли.
Я сижу, отвалившись на спинку кресла и закинув ноги на панель управления, курю свои последние сигареты в этой жизни, стараясь особо не воображать себя творцом, но надо отдать должное, чувствую себя именно таким образом. Копируя их поведение на той площади, я ещё более хладнокровнее смотрю как ракеты поражают взрывами их дома, как кто-то пытается унести своих раненых отцов и матерей, но осколки достигают и их, и все они ничком безжизненно падают. А кто-то орудуя одними руками, пытается доползти в укрытие, потому что ноги уже совсем в другом месте.
Я не очень-то переживаю, что кто-то из них выживет, потому что такого никогда не произойдет, ведь я слишком хорошо подготовлен к апокалипсису. На военной базе есть около пятидесяти спасательных самолётов, которые предназначены для тушения пожаров, объём отсеков которых, составляют в сумме около 650 тонн воды. Есть только одно маленькое различие между мирным временем и временем, когда кто-то начинает против меня войну. Вода в отсеках заменяется на карборановую кислоту, которая, будьте уверены, сожрёт любое здание за минуту, и доберется до тех хитрожопых, кто под ним прячется, намереваясь избежать заслуженной участи.
Через некоторое время, когда я наблюдаю на мониторах массовое разрушение всех зданий, и наоборот, не наблюдаю людей, нормально передвигающихся на своих двух, я даю команду беспилотникам с кислотой начать своё движение через десять минут, и каждому по своей траектории сброса подарков, чтобы залить полностью всё и вся.
После этого на мои глаза наворачиваются слёзы, ведь всё это было построено руками моей любимой, а теперь мне пришлось всё это уничтожить. Битых три года мы ссорились и злились друг на друга из-за этой низшей прослойки людей, которая оказалась убийцами с рождения, не имеющих представления о благодарности. Я держу в руках её фотографию, где она улыбается, а в глазах у неё теплота и любовь, и всё это греет меня в мои последние минуты, которые являются такими бессмысленными без неё. Я нажимаю определенную комбинацию клавиш, и слышу механический голос, оповещающий меня о запуске режима самоуничтожения, и я почти слышу, как вылетает последняя и единственная в своём роде ракета повышенной мощности, и я понимаю, что осталось около десяти секунд, прежде чем моё тело превратиться в пепел, а этот дом (о боже, это же наш с ней дом, наш с ней дом, наш с ней…) провалиться в бездну навсегда.