Например, на такой...
Рипли довольно быстро сумела отделить "ящик" от стены: где развинтив крепления, а где -- просто обрезав листовой металл. Держа компьютер в одной руке (он оказался неожиданно легким), она уже было шагнула к выходу. Но выход был закрыт: перегораживая проем люка, в нем стоял человек.
Внешне Рипли не выдала испуга; она остановилась, пристально глядя на стоящего. Но только когда она в тусклом освещении узнала Клеменса, у нее действительно отлегло от сердца.
-- Вот ты где, оказывается,-- медленно произнес он. Рипли молча показала "черный ящик".-- Вижу. Но думаю, что для директора это -- слабое оправдание твоей одиночной прогулки. Директор Эндрюс будет очень-очень недоволен. Я, конечно, ему ничего не скажу, но у него, видишь ли, есть и другие... каналы информации.
Однако Рипли теперь не была расположена поддерживать этот разговор.
-- Расскажи мне об этом несчастном случае,-- сказала она почти тоном приказа.
-- Чего тут рассказывать... Погиб один из заключенных.
-- Кто его убил?
Ожидая ответа, Рипли внутренне сжалась, уже готовая услышать самое худшее.
-- Вентилятор,-- хмуро ответил Клеменс.
-- ?!
-- Его затянуло в трехметровый вентилятор, обслуживающий воздухозаборники печи.
Клеменс решил пока что придерживаться официальной версии. В данный момент его интересовало не с какой стороны угодил Мэрфи в вентилятор, а каким образом это с ним произошло.
На миг Рипли овладело чувство почти эйфории: неужели это самый обыкновенный несчастный случай? И значит, прошлое действительно осталось в прошлом?!
Но она не поверила своей успокоенности. Слишком уж часто ей приходилось убеждаться, что судьба связала ее с Чужими навсегда и расслабляться нельзя ни на минуту.
К тому же Клеменс тут же вернул ей прежнее беспокойство, если бы оно даже и исчезло:
-- Я кое-что обнаружил там. Одну непонятную вещь... непонятную и довольно неаппетитную. Скажи, тебе не станет дурно?
Он говорил все тем же медленным голосом, выдающим задумчивость.
Рипли отрицательно покачалаг оловой.
-- Верю.-- Клеменс, видимо, вспомнил сцену в морге.-- Значит слушай: тело этого бедняги разрубило на куски, буквально разнесло в клочья. На первый взгляд, по этим фрагментам вообще ни о чем судить нельзя. Но я все-таки сумел рассмотреть нечто... Вот тут и начинается неаппетитное. Приготовься.
Клеменс немного помедлил. Не то он, как и обещал, давал Рипли время приготовиться, не то и сам не мог решиться.
-- В общем, один из фрагментов показался мне подозрительным. Я пригляделся к нему. Это был кусок лица: надбровье, глазница, скуловая кость. И вот эта кость блестела, обнаженная. Мне это показалось странным: лопасти не должны так обдирать ткань. Присмотревшись, я увидел, что лицо и не было ободрано, -- такое впечатление, что Мэрфи еще при жизни плеснули в глаза кислотой. Причем очень сильной кислотой, способной мгновенно разъесть мягкие ткани до костей. Вот тут я и вспомнил об этом химическом ожоге, который так тебя встревожил.
Врач осторожно провел по по подтеку на стенке меньшего из саркофагов. Он явно рассчитывал, что Рипли сейчас хоть как-то прокомментирует его слова. Но она молчала.
Так и не дождавшись от нее ответа, Клеменс заговорил сам:
-- Послушай, можешь мне поверить: в любом случае я на твоей стороне. Я хочу тебе помочь -- даже больше хочу именно помочь тебе, чем разобраться во всей этой истории. Но как раз для этого мне нужно знать, что происходит. Во всяком случае, твою версию происходящего.
Да, у Рипли был соблазн открыться ему, но она все-таки не решилась. Даже если не думать ничего плохого (впору и подумать: чего стоит одна лишь тюремная татуировка, так и оставшаяся, кстати, непроясненной!), Клеменс все-таки медик, представитель замкнутой касты. Как знать, не сработает ли у него даже сейчас профессиональный соблазн увидеть в рассказе пациента "навязчивые идеи". А доказательств ведь никаких нет. Возможно, потом, когда эти доказательства будут получены...
-- Знаешь что, если ты действительно хочешь мне помочь, найди для меня компьютер с аудиосистемой.
Она вновь демонстративно приподняла на весу "черный ящик". Однако Клеменс без раздумий отрицательно качнул головой:
-- Не получится.
-- Очень тебя прошу, постарайся мне помочь. Я еще и сама не уверена, но если мне удастся подтвердить одну догадку, я тебе тут же сообщу "свою версию". Ну... хочешь, мы вместе прослушаем запись?
Она говорила с Клеменсом как с ребенком. Но тот лишь смотрел на нее сочувствующим взглядом.
-- Постараюсь я или не постараюсь -- особой роли не играет. Ты, кажется, не вполне осознаешь, куда ты попала. Так вот, знай: НИЧЕГО ПОДОБНОГО на этой планете НЕТ. Даже если мы возьмем в заложники Эндрюса и под угрозой сбросить его в печь потребуем выдать нам аудиоприставку, нам ее все равно не получить. Она попросту отсутствует в радиусе нескольких световых лет.
Врач тоже говорил с ней как с ребенком: подчеркнуто спокойно, убедительно.
Рипли растерялась. Такого оборота событий она и представить себе не могла. Ситуация выглядела безвыходной. Неужели все сорвется из-за технической отсталости этого межзвездного захолустья? Но тут же она поняла, где находится выход из этого положения.
-- А Бишоп?
-- Бишоп? Ну, есть тут у нас один такой, осужден за два убийства. Но он-то чем тебе поможет?!
Рипли едва сдержалась, хотя ей и было ясно, что врач тут ни при чем.
-- Робот-андроид серии "Бишоп", был с нами, разбит, по твоим словам -- выброшен на свалку. Где это? -- отчеканила она на одном выдохе.
-- Ты хочешь воспользоваться его аудиоприставкой? А разве это возможно?
-- Где свалка? -- Рипли с трудом удерживала себя от крика, от безобразной женской истерики. На ее скулах играли желваки: каждая секунда может оказаться роковой, а тут еще этот бессмысленный разговор... Клеменс уже не был для нее посторонним, но теперь ее не хватало ни на любовь, ни на простую вежливость.