На губах Клеменса мелькнула легкая усмешка.
-- Вот так я и получил семь лет. И считаю, что еще легко отделался.
Усмешка сменилась гримасой, похожей на оскал.
-- Во всяком случае, от морфия меня отучили,-- резко закончил он.
-- Ты сидел здесь?
Врач ответил, не повернувшись к Рипли. Казалось, он, впав в транс, разговаривает сам с собой, и этот вопрос он, наверное, воспринял как прозвучавший изнутри.
-- Да... Поэтому я хорошо знаю этих ребят. Когда они решили остаться -- остался и я. По крайней мере, среди изгоев я сам себя изгоем не чувствую. А приличного назначения мне бы все равно не получить...
И -- все. Бесстрастность исчезла из голоса. Клеменс встряхнул головой, словно сбрасывая оцепенение.
-- Ну что? -- он посмотрел на Рипли затравленным взглядом.-Теперь, когда ты узнала все это, позволишь ли ты мне сделать вот эту инъекцию?
Вместо ответа Рипли, закатав рукав куртки, протянула ему руку для укола. Торопясь, врач поднес к коже старинный игольчатый шприц. Пальцы его слегка дрожали.
-- А теперь я тоже расскажу тебе мою собственную тайну, Клеменс. Слушай...
Она вдруг остановилась, почуяв неладное. Трудно сказать, зрение, слух или острый запах чужой плоти предупреждали ее об опасности.
Запах чужой плоти...
Чужой...
В это время Голик уже мелко трясся отчаянной дрожью в своем блоке. Он раньше всех заметил, как из квадрата вентиляционного хода под потолком бесшумно опустилась на жгутах щупалец громадная туша, бесформенная и вместе с тем сохраняющая какое-то жуткое изящество. Дикий страх чуть не швырнул его с воплем к выходу, но инстинкт самосохранения сработал безошибочно, пригвоздив к месту и сковав ужасом готовую заорать глотку. Лишь высокий, беспомощный писк срывался с его закушенных губ, но он, должно быть, оказался неслышим для чудовища, воспринимавшего звуки в ином регистре.
А Клеменс так ничего и не успел понять. Он даже не заметил, как сквозь клеенчатый занавес проступил силуэт взметнувшейся на дыбы твари, он стоял к занавесу спиной. Затем пленка раздалась в стороны звездчатым отверстием, пропуская рванувшегося вперед Чужого; страшные клыки впились Клеменсу в голову, щупальца охватили плечи... А мгновение спустя из продавленного виска хлынула кровь -- и лицо врача стало мертвым еще до того, как на нем проявилось удивление. И Чужой вздернул вверх и перебросил через стенку блока уже лишь тело Клеменса, а не его самого.
Задетый случайным ударом, инструментальный столик взмыл до потолка и пронесся по всему госпиталю, расшвыривая по сторонам свое содержимое, словно бомба -- осколки.
Обработанным движением Рипли упала на четвереньки, перекатом ушла от просвистевшего в воздухе щупальца и поднялась уже по другую сторону блока -- но второе щупальце слепым взмахом подсекло ее под колени, снова сбивая с ног.
Коротко простонав, Рипли рухнула на пол. "Все. Конец",-- тупо и безнадежно пронеслось у нее в голове. Чужой был уже рядом.
Раньше ей тоже раз-другой приходилось видеть его столь же близко, но тогда у нее в руках было оружие и весь контакт занимал доли секунды. Успеешь выстрелить -- живи дальше, не успеешь... А теперь ей явно не успеть. Да и нечем "успевать": руки ее пусты.
Чужой на этот раз почему-то медлил. Отстраненно, словно речь шла не о ней, Рипли подумала, что вряд ли вообще кто-либо в мире видел то, что сейчас наблюдает она. Слишком уж мгновенно обычно проходит атака.
С тем же неживым металлическим скрипом, который столько раз слышался ей в ночных кошмарах, распахнулась многозубая пасть -с клыков капала вязкая слюна... Рипли отшатнулась, бледнея, отчетливо поняв, что это -- последнее, что она видит в жизни.
Страшная голова придвинулась вплотную. С булькающим звуком челюсти раскрылись еще шире -- что-то зашевелилось в темных глубинах пасти. Язык? Рипли почему-то представилось, что язык Чужого будет похож на змеиный: тонкое двуострое жало, трепещущее от вожделения близкой добычи.
Нет, это был не язык...
То, что выдвинулось из недр Чужого, не имело вообще никаких аналогов. Она уже видела это -- матка Чужих пыталась достать ее, Рипли, засевшую внутри тяжелого погрузчика...
Медленно, словно исследуя, выдвинувшийся "поршень" покачивался влево-вправо, едва не касаясь щеки Рипли. Женщине лишь нечеловеческим усилием удавалось сдерживать крик.
Но она все-таки закричала, когда на конце "поршня" вдруг раскрылась пасть (маленькие, но смертельно острые клыки, тоже омываемые слюной) и бусинки глаз впились в Рипли с неумолимой, завораживающей злобой...
Одновременно с ее криком из маленькой пасти раздался пронзительный визг -- далекий предтеча скрежещущего крика, издаваемого большим монстром. А потом...
А потом внутренняя пасть нехотя втянулась в недра большой пасти и исчезла в ней. И Чужой с явной неохотой попятился, развернулся -- и через мгновение его щупальца уже заструились в направлении потолочного люка.
Рипли еще успела рассмотреть, как неожиданно быстро слизистая громада исчезает в отверстии над ее головой, унося с собой тело Клеменса.
В оцепеневшей руке врача все еще был намертво зажат шприц.
24
...Коридоры, коридоры, поворот за поворотом, двери, лестницы, люки, и из каждого люка, из каждого колодца вентиляции может грозить опасность. Рипли бежала почти наугад: Клеменс ведь так и не сказал ей, где должно проходить это общее собрание. Теперь уже и не скажет... Одна надежда, что все помещения этого класса должны находиться примерно в одном месте, на одном уровне. В крайнем случае -- на соседних. И тогда, если найти путь к столовой...
По крайней мере, эту дорогу она запомнила хорошо, хотя проходила по ней лишь однажды...
-- Итак, мы снова, согласно нашему правилу, даем беспристрастную оценку событиям, чтобы лишить почвы возникающие слухи.-- Эндрюс выдержал паузу.-- Факты таковы. Как вы уже знаете, сегодня после обеда заключенный Мэрфи погиб в 18-й шахте. Следствием было установлено, что гибель произошла исключительно из-за собственной неосторожности самого Мэрфи. Он слишком приблизился к воздухозаборнику вентиляторной системы и был всосан туда.