… Менее секунды требуется предмету, падающему с высоты неполных шести метров, чтобы достичь нижней точки своей траектории. Еще никто из работающих даже не успел поднять голову, среагировав на крик; но Чужой, удерживая свою очередную добычу, уже успел втянуть ее в тот же боковой ход, откуда только что вылез (ход этот не был обозначен на устаревших тюремных планах), когда шашка упала прямо в лужу горючего, натекшего из сброшенной в колодец бочки. Упала капсюлем вниз — и столб огня, взметнувшийся вертикально по стволу колодца, достиг следующего уровня.
— Я же сказал — зажигать только по сигналу! — возмущенно крикнул Смит при виде первого отблеска пламени.
Самое худшее было не в том, что горючее вспыхнуло чуть раньше времени — это бы еще полбеды… Но его пленка еще не распределилась равномерно по всей поверхности коридоров: кое-где сохранились натекшие лужи, не до конца опустошенные бочки… Все это создавало дополнительную концентрацию массы, способной не только гореть, но и взрываться. А в зоне взрывов сейчас находились люди.
Рипли опомнилась раньше всех.
— Ложись! — выкрикнула она.
И сама первой обрушилась ничком, в падении увлекая за собой ближайшего из стоящих рядом с ней. Кажется, это был Смит. Рипли потом сама удивлялась тому, как могла его свалить. Видимо, силы ее в этот миг удесятерились.
Огненный шар взрыва пронесся вдоль коридора, опалив одежду на упавших. За ним последовал еще один. И еще. Рипли увидела, как летят во все стороны содранные со стен листы обшивки, летит чья-то рука, оторванная вместе с плечом и частью туловища…
— Живей! живей! уходим! — командовал Дилон, глядя на поднявшуюся до потолка огненную волну, легко вздымавшую на своем гребне многопудовые обломки балок вперемешку с человеческими трупами.
Сам он, однако, не уходил, а подталкивал бегущих, направлял их отступление в сторону не затронутого огнем прохода, чтобы отход не превратился в паническое бегство утратившего разум людского стада.
Таким же образом он наравне со всеми пытался подтолкнуть к выходу и Рипли. Но она досадливо стряхнула его руку и встала рядом с ним.
Из стены пламени с диким воем вырвался какой-то человек, уже и сам полыхающий, словно факел. Он бежал не разбирая дороги. Рипли кинулась было к нему, но Дилон удержал ее.
— Брось, он обречен! — крикнул он ей в самое ухо, перекрывая гул и вопли. — Сейчас о живых думать надо!
Они оставались на своем месте до конца — как капитан звездолета остается в командирской рубке. Лишь убедившись, что сзади не осталось никого из живых, Рипли и Дилон одновременно бросились бежать от наступающей огненной лавины.
— Где здесь у вас система пожаротушения? — прохрипела Рипли на бегу.
— К ней и веду тебя, сестра! Сейчас, еще немного — и мы поможем ребятам!
Поворот, еще поворот — и вот перед ними повисла тянущаяся от потолка цепь, внизу увенчанная железной петлей кольцеобразной рукоятки. Дилон вцепился в нее, рванул на себя — со скрежетом потянулась зубчатая передача сверху…
Но только когда Рипли, повиснув на рукояти рядом с Дилоном, присоединила свой вес и свою силу, проржавевший механизм сработал, и сверху, сбоку, со всех сторон на горящие коридоры из скрытых раструбов ударили струи воды.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
На тушение пожара не потребовалось семнадцать суток. Даже семнадцати часов не потребовалось: к счастью, большая часть горючего все же была распределена тонким слоем и в результате огонь нигде не набрал достаточной мощи, чтобы воспламенить несущие конструкции. Да и воды оказалось вдоволь — поверхность Ярости покрывал ледовый панцирь, так что «аварийные резервуары» были полны.
Те томительно долгие часы, во время которых автоматика тюрьмы вела бой с пламенем, люди пересидели в одном из дальних тоннелей, прижавшись друг к другу, как волчата в логове. И даже после того как клубы пара и пронзительное шипение возвестили о том, что огонь побежден, далеко не сразу они решились покинуть свое убежище…
Люди потерянно шли коридорами, перебираясь с уровня на уровень. В этот момент они походили на бесцельно слоняющихся по руинам жителей города, разрушенного внезапной бомбардировкой. Впрочем, их мир действительно был разрушен, и гораздо сильнее, чем это могла сделать любая бомбежка.
Что-то еще дотлевало, запах угарного чада щипал ноздри. Многие за неимением респираторов прижимали к лицу обрывки смоченной водой материи.
— Дилон, смотри! Еще один…
Подойдя вплотную, Пресвитер склонился над обугленным телом.
— Да, еще один… — тихо подтвердил он.
— Кто это?
— Не знаю… — Дилон выразительно глянул на спрашивающего. Опознать обгоревший труп действительно не представлялось возможным.
— Итого уже десять.
Сзади подъехала тележка, которую тащили сразу трое заключенных. Раньше ее использовали для перевозки руды, но сейчас на ней громоздились мертвые тела — черные, изуродованные…
— Это последний? — негромко спросил Смит.
На сей раз Пресвитер уже не скрывал раздражения:
— Ты считать-то умеешь? Сколько нас осталось, не сосчитал сразу?
— Не подумал как-то… — Смит виновато потупился.
— А зря! Тебе думать надо… Хотя бы раз-другой за сутки… Последний, последний, не суетись.
Дилон наскоро пробормотал слова молитвы, отдавая покойнику последний долг. Потом он сделал шаг к ближайшей стене и опустился на корточки, прижимаясь к ней плечом, словно силы вдруг оставили его.
Рипли села на пол рядом с ним. Она тоже была как в воду опущенная. И тут же, почти одновременно, вплотную к ним на пол опустился Смит.
Постепенно к образовавшейся группе подходили остальные из уцелевших, один подавленнее другого. Лишь Голик был столь же резок, зол и почти весел, как и до пожара.
— Ну, здорово, мать твою! — начал он еще на подходе.
— Ты о чем? — безразлично спросила Рипли.
— Я говорю — здорово сработал твой план! Р-раз — и все мы по уши в дерьме. А теперь-то что делать?!
— Может, он погиб при взрыве… зверь этот, — предположил кто-то без особой надежды.
— Ну да, жди, как же! Он последним здесь погибнет, позже нас всех.
Мысли в голове Рипли струились медленно, как воды спокойной реки. Вообще-то нужно было продолжать выполнять прежний план: найти уцелевшие запасы горючего, если таковые остались…
Но было совершенно ясно, что теперь, после всего происшедшего, заключенных на эту идею уже не подвигнуть.
Однако что делать, если это — единственный путь к спасению?
Рипли уже собралась наконец с духом, чтобы высказать назревшую у нее мысль вслух. Однако стоило ей приоткрыть губы — и тут же лютый приступ кашля согнул ее пополам.
— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Дилон.
Рипли не ответила, потому что именно в этот момент она пыталась проанализировать свои ощущения. Кажется… Да, несомненно — теперь во рту стоял солоноватый привкус крови.
— Слушай, да … ть нам на ее самочувствие! Давай все-таки решим, что нам делать теперь?! — голос Голика сорвался на визг.
Дилон уже собирался ему ответить в надлежащем духе, но не успел. Ответ дал один из сидящих рядом, Кевин Мэллоу:
— Послушай, вон стенка рядом, пойди и прошиби ее лбом, если тебе делать что-то не терпится. Не хочешь? Ну так не мешай думать.
— Еще один мыслитель нашелся… — Голик вскочил и заметался по коридору. — Ох, как мне все это надоело, Господи…
Дилон перевел взгляд на Рипли:
— А ты что скажешь?
— Я… я пойду лягу в диагностер, — произнесла она еле слышно.
— Что?!
— Мне плохо… Мне очень плохо. Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас ни о чем…
Дилон сощурился, вглядываясь Рипли в лицо.
— Да, вид у тебя паршивый… Действительно, сходи проверь, в чем дело.
Рипли поднялась и медленно, заплетающимися шагами направилась в сторону госпиталя.
Голик посмотрел ей вслед, и его снова прорвало:
— Слушай, преподобный, я слова против тебя не скажу, но с ней ты явно перехватываешь через край! «Выглядит она паршиво», видишь ли… В гробу я иметь хотел, как она выглядит! Повторяю уже в сто первый раз: что нам теперь делать?!
Смит сидел между Дилоном и Кевином. Это, наверное, и придало ему решимости.