– Черт, – прошептала она и крепко ухватилась за балку. Ей уже исполнилось тринадцать лет, и теперь она могла ругаться.
Внизу ее отец говорил с Дмитрием – сам он сидел за письменным столом, а Дмитрий расположился напротив, положив ноги на стол. К сожалению, их голоса звучали приглушенно – но у Алисы был острый слух.
– Странно, не правда ли? – спросил господин Монтеков. Он что-то держал в руках – то ли листок для заметок, то ли приглашение. – Никаких угроз, никакого насилия. Просто требование денег.
– Мой господин, – ровным тоном ответил Дмитрий, – если мне будет позволено возразить, я бы сказал, что в этом письме все же содержится угроза.
Господин Монтеков презрительно фыркнул.
– Что? Ты говоришь об этом? – Он перевернул бумагу, и Алиса увидела, что это и впрямь листок для заметок – плотный, кремового цвета. Такие листки стоят дорого. – «Заплатите требуемую сумму, или Шанхайское чудовище возродится». Это чья-то глупая шутка. Рома уничтожил это чертово чудовище.
Алиса могла бы поклясться, что на челюсти Дмитрия дрогнул мускул.
– Я слышал, что Алым уже приходили подобные письма, и это началось несколько месяцев назад, – сказал Дмитрий. – И каждый раз они выплачивали требуемую сумму.
– Ха! – Господин Монтеков повернулся к окну, предпочитая смотреть не на письмо, а на улицу. – Откуда нам знать, что это не козни Алых, которые пытаются выкачать наше золото?
– Нет, дело не в этом, – уверенно возразил Дмитрий и, секунду помолчав, добавил: – Мой источник сообщает, что господин Цай считает эту угрозу реальной.
– Интересно, – заметил господин Монтеков.
– Интересно, – повторила Алиса так тихо, что ее услышали только пылинки. Откуда Дмитрий может знать, что считает господин Цай?
– В таком случае Алая банда состоит из идиотов, но мы и так это знали. – Господин Монтеков бросил листок на пол. – Забудь об этом. Мы не станем платить какому-то анонимному шантажисту. Пусть он только посмеет.
– Я…
– На нем стоит почтовый штемпель Французского квартала, – перебил господин Монтеков прежде, чем Дмитрий успел что-то сказать. – Что нам сделают эти французы? Придут сюда и попытаются запугать своими отутюженными костюмами?
Дмитрий не посмел продолжить спор. Он просто с задумчивым видом откинулся на спинку своего стула и поджал губы.
– Что верно, то верно, – сказал он наконец. – Если вы так считаете, то так тому и быть.
Они заговорили о клиентах Белых цветов, и Алиса, нахмурившись, поползла прочь. Удалившись от кабинета своего отца на достаточное расстояние, чтобы ни он, ни Дмитрий ничего не услышали, она медленно опустилась в узкую щель в стене и оказалась в коридоре. Этот дом представлял собой некий фантасмагорический архитектурный эксперимент: он состоял из нескольких многоквартирных блоков, сваленных в одну кучу и соединенных друг с другом кое-как. Над комнатами и под ними имелось столько всевозможных уголков и закоулков, что Алиса удивлялась тому, что для незаметного перемещения ими пользуется только она. Во всяком случае, по ее мнению, было странно, что никто из Белых цветов до сих пор, случайно прижавшись к стене, не наступил на разъезжающуюся плитку и не провалился на нижний этаж.
Алиса начала подниматься по главной лестнице, торопливо перескакивая через ступеньки. При каждом шаге на ее ключице подпрыгивал простенький кулон, холодящий ее разгоряченную кожу.
– Веня! – воскликнула она, остановившись на четвертом этаже.
Ее кузен даже не замедлил шаг. Он делал вид, будто не замечает ее, что было смехотворно, поскольку он направлялся прямиком к лестнице, а она, Алиса, стояла наверху лестничного пролета. В последнее время Венедикт Монтеков очень изменился: он все время был мрачнее тучи. Возможно, несколько месяцев назад он тоже был не очень-то веселым парнем, но нынче блеск в его глазах погас, и он походил на марионетку, которая движется, повинуясь кукловоду. Периоды траура в Шанхае длились недолго, они следовали один за другим, подобно тому, как зрители в кинотеатре выходят из зала после одного сеанса, чтобы мог начаться следующий.
Веня же не просто пребывал в трауре, он и сам как будто наполовину умер.