21
Ромка сделал «круг почёта» вокруг дома, но ни одного места для стоянки машины, кроме как в глубокой луже у Тониного подъезда, не нашёл. Не помогли даже скрещённые «на счастье» пальцы Полинки.
Мимо проехал, не снижая скорости, автомобиль и обдал Ромкину машину фонтаном брызг. «Вот урод! – ругнулся про себя Ромка, – Даже не притормозил! А если бы я уже дверь открыл?!? Обтекал бы сейчас по полной!… Стоп! Да это же идея!» Ромка отстегнул Полинку и велел ей перелезть через сиденье, чтобы выйти сразу на тротуар. А сам дождался следующей машины и вышел в аккурат под холодный душ.
– Мамочка! А папу всего обрызгали! – закричала с порога Полинка.
Роман и правда представлял из себя жалкое зрелище: весь его фирменный костюм был мокрым и грязным, лицо в темных размазанных потёках (видимо, пытался вытереться носовым платком), в лакированных туфлях чавкала вода (лужа оказалась глубокой, что Роману было только на руку). Пришлось Тоне выдавать ему сухую одежду, а его пытаться отстирать и высушить.
Туфлям, конечно, после такой ванны хана, пиджаку, скорее всего, тоже, но это ничуть не портило Ромкиного настроения. Как и постоянное прысканье Полинки и едва сдерживаемая улыбка Тони над его внешним видом в коротких трениках Тони и её же растянутой футболке. После горячего душа (настоящего, а не из лужи) и сытного ужина он блаженствовал на кухне, вытянув длинные ноги. Одежда и, особенно, туфли вряд ли высохнут в ближайшие два часа, так что Тоне ничего не останется делать, как оставить его ночевать у себя. Можно ещё и поныть, что боится простудиться, чем вынудить Тоню принять превентивные меры для его здоровья.
Тоня уложила всех спать – Полинку в свою кровать, Ромку на раскладушку на кухне, а сама опять не могла заснуть. К бессоннице, которая мучила её с возвращения в их с Полинкой размеренную жизнь Ромки, последнее время добавились почти ежедневные слёзы. По вечерам, тихонечко, чтобы Полинка не услышала. С того времени, как Ромка объявил ей о своей скорой женитьбе. На другой. А случилось это почти два месяца назад. И он с тех пор больше не поднимал этот разговор, про ответный совет не спрашивал. Чем мучил Тоню ещё больше.
Она лежала с открытыми глазами, глядя в потолок, и слёзы двумя горячими ручейками скатывались по щекам и образовывали два солёных озерца на подушке. Ромка такой был трогательный в этой нелепой одежде… Такой родной… И вот же он, рядом, только руку протяни… А уже не её… Другая заняла место в его сердце… Профукала она своё счастье… И Тоня разрыдалась, уткнувшись в подушку. Чтобы никто не слышал.
Но Ромка расслышал. Ему тоже не спалось. Вот он добился своего: и Тоню измучил, и на ночь напросился, а что делать дальше – не знал. Но тут услышал Тонины сдавленные рыдания и бросился к ней в комнату. Без всякой задней мысли бросился. Просто потому, что ей явно была нужна помощь.
– Что случилось? Тебя кто-то обидел? Тебе кто-то угрожает?
Тоня ничего не ответила, только ещё глубже зарылась лицом в подушку. Ромка присел на край дивана и начал гладить её, как маленькую, по голове.
– Малыш, ну, успокойся, пожалуйста! Скажи толком – что случилось? Чем я могу помочь?
Тоня только мотала головой и рыдала всё громче. Ромка растерялся. Он всегда терялся от женских слёз, а тут уже, похоже, настоящая истерика. Он оторвал Тонину голову от подушки и прижал к своей груди, крепко обняв.
– Ну, успокаивайся, успокаивайся, а то Полинку разбудишь! Только скажи, что произошло? Ты же знаешь, я всё для вас сделаю!
Тоня всхлипывала, закрыв лицо ладонями и уткнувшись в плечо Романа. Он баюкал её, как ребёнка, одной рукой, а другой успокаивающе гладил по спине. Её чудесные пышные волосы щекотали его нос. А пахли! Пахли так соблазнительно, что он и сам не заметил, как начал покрывать их лёгкими поцелуями. Потом его губы переместились на Тонины руки, закрывающие лицо. А потом почувствовали её горячие губы. Она сама к нему потянулась. Сама. Всем телом. И вот они уже вместе упали на диван и крепко прижались друг к другу. Одежда мешала. Они скинули одежду и неистово целовали и гладили друг друга. Их губы, их руки вспоминали каждую ложбинку, каждый изгиб, каждую родинку…
Роман мягко вошёл в ту последнюю сокровищницу на её теле, которая делает соединение мужчины и женщины поистине цельным, замыкает их тела в нерушимый круг, сеет семена жизни, обещает бессмертие, собственное возрождение в детях, внуках, правнуках…
Но Тоня не позволила чуду совершиться. Она забилась в его руках, начала сопротивляться, отталкивать Ромку. Отчаянно шептала, даже в порыве страсти помня о спящей дочери, и пытаясь не разбудить её: