– Ну! – подстегнул Шурочку шеф, глядя исподлобья.
Шурочка совершенно не представляла, что от неё ожидает услышать босс. В измученную тревогой за родных голову никакие спасительные идеи не приходили, и она решила признаться честно, что отвлеклась на домашние проблемы.
– Простите, Тимур Георгиевич. Отвлеклась. Больше этого не повторится.
– И?
Что подразумевал шеф под вопросительным «и», Шурочка не поняла, да и не было у неё сил разгадывать ребусы начальника, она застыла между желанием уйти, чтобы расплакаться уже за дверью, и настоятельной потребностью разреветься здесь же.
– Я тебя слушаю, – как-то неожиданно мягко произнёс Тимур Германович, и Шурочку прорвало.
Может быть, он имел в виду услышать что-то про работу, но Шурочка вывалила ему про Наденьку, Олесю, Тараса, про непробиваемых украинских пограничников, про отчаянье, которое она испытывает из-за своей беспомощности. И, всё-таки, разревелась.
Тимур Георгиевич, не обращая внимания на её истерику, выслушал заплетающуюся речь до конца, дождался окончания рыданий и отпустил с напутствием заняться своими прямыми служебными обязанностями. Он ничего не пообещал Шурочке, не успокоил, но, как ни странно, её отпустило внутреннее напряжение. Она взяла себя в руки и даже смогла немного поработать.
За ночь возникли новые идеи, куда можно бы было обратиться за помощью, а ещё, вопреки логике, затеплилась надежда, что шеф поможет. Но ничего не происходило, и к вечеру пятницы в животе Шурочки опять начал завязываться тугой узел безысходности. От нервов её начало подташнивать, поднялась температура.
А ночью Шурочку разбудил звонок телефона. Она спросонья никак не могла отыскать источник звука, а когда выудила, наконец, сотовый из сумочки, услышала на том конце провода приглушённый голос брата:
– Мы уже в России. Боялись звонить тебе раньше, чтобы не сглазить. Спасибо, сестрёнка!
4
В понедельник Шурочка летела на работу, как на крыльях.
За выходные она успела встретить родных и проводить их в Самару. Они смогли вовремя прибыть в Самарскую клинику к сроку, до которого Шурочка умолила подержать за Наденькой место.
А вот поговорить, пообщаться толком не успели. Не потому, что к националисту Тарасу вернулась его ненависть к «москалям» вообще, и к сестре-предательнице в частности. Просто не было времени.
Шурочка сразу после ночного звонка Тараса поднялась и помчалась в Пулково, благо, что самолёты между Питером и Москвой летают каждые 2 часа. Так что она успела встретить родных на Киевском вокзале и проводить сразу на Курский. В вокзальной суете, сдерживая эмоции, чтобы не испугать ребёнка – что это за разговор? Шурочка с тревогой всматривалась в родные лица. Прошло всего три года, как она их не видела, а, глядя на Олесю и брата, казалось, что прошли все десять. Постарели они за предыдущие годы или за последние пять дней, было не понятно. Олеся постоянно глотала слёзы, рассказывая о мытарствах на границе. А Тарас выглядел, как побитая собака. И в переносном и в прямом смысле. У него была разбита губа и отбиты почки (каждые полчаса он бегал в туалет). Брат избегал смотреть Шурке в глаза. И только прощаясь перед поездом, порывисто обнял сестру и прошептал куда-то в волосы: «Прости, что так всё скомкано получилось!» Но Шурочке показалось, что просил он прощение не за события последних дней, а за всю ту ненависть, что выплёскивал в её сторону последние годы.
Ну, ничего! Ещё успеют они и пообщаться, и простить друг друга! Дай Бог, только чтобы лечение Наденьки было успешным.
Весь день Шурочка караулила Тимура Георгиевича, чтобы высказать ему свою безмерную благодарность за родных, поскольку кто, кроме него, мог ещё помочь? Шеф на горячие слова своего сотрудника только поморщился и сказал:
– Мне нужно, чтобы мои подчинённые отдавали все свои силы работе!
И углубился в бумаги на столе, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Шурочка ничуть не обиделась на холодность шефа. Какими бы эгоистичными соображениями не были продиктованы его поступки, но ведь именно он разрулил безвыходную ситуацию!
5
Нет! Совершенно не понятно, зачем шеф потащил за собой в командировку Шурочку. Что касалось её прямых обязанностей – менеджера по связям с общественностью, то ничем больше в Германии помочь она не могла. А что касается перевода, то для знакомства с производством на заводе Эко-Фармы под Абенсбергом были наняты специальные переводчики, хорошо знакомые с техническими терминами. Но Тимур Георгиевич всё равно заставлял Шурочку присутствовать на всех встречах. Она понимала из беглого разговора специалистов едва ли половину, и ей было скучно. Но она старалась, очень старалась! Попробуй у Тимура Георгиевича не стараться! А после того, как он помог с Наденькой, так и особенно. Он ведь ей, фактически, жизнь спас. Да и Тарасу тоже.