4.«Отстранённая мать». 5.«Доброжелательная мать».
23
Андрей, как всегда, ждал Шурочку в машине на выходе из внутреннего двора-колодца дома, где принимал психотерапевт. Её сеансы длились обычно не больше трёх часов, но сегодня она что-то задерживалась. Будь у него такая красивая жена, фиг бы он отпускал её одну на встречи с мужчиной, пусть и врачом, пусть и стариком. Но это дело, как говорится, хозяйское, не его, водилы, дело.
Андрей дал себе ещё 15 минут ожидания и поднялся на девятый, последний этаж (без лифта! Охота же кому-то ещё и деньги платить, чтобы добровольно подниматься по лестнице на такую верхотуру! Впрочем, чудиков хватает – ему один кореш рассказывал, что в Париже на смотровой этаж Эйфелевой башни везут три лифта и ведёт одна лестница. Так вот, на эту самую лестницу мало того, что очередь стоит, так ещё и билеты продают, не хилой цены, между прочим, двадцать евро, это почти тысяча четыреста рубликов! А смотровая-то на высоте ста шестнадцати метров. Это ж сколько этажей получается? Ё-моё! Больше тридцати!)
На настойчивые звонки Андрея открыл сам Константин Аркадьевич и очень удивился вопросу о Шурочке. Сказал, что она его покинула почти два часа назад, а если быть точным, добавил он, заглянув в журнал посещений, в 13.55. А сейчас на часах было уже половина четвёртого. У Андрея внутри всё похолодело. Пропустить её на выходе из двора он не мог. Другого выхода не было, это тщательно проверил Павел Петрович – начальник охраны Тимура Георгиевича. Значит, что-то с ней случилось здесь, в подъезде. И Андрей трясущимися руками набрал номер телефона шефа.
Через полтора часа томительного ожидания на площадку девятого этажа влетел запыхавшийся Павел Петрович. И они начали вдвоём методически осматривать лестничную клетку, упёрлись в наглухо заколоченный выход на чердак, поднявшись по узенькой металлической лестнице. Павел Петрович чуть ли не носом пропахал лестницу на несколько пролётов вниз и по каким-то одному ему видимым приметам сделал вывод, что этаж Шурочка не покидала. И что все следы ведут в квартиру напротив психотерапевта.
В этой второй на площадке квартире жила старушка – божий одуванчик, назло наследникам занимая огромную жилплощадь из нескольких комнат когда-то бывшей коммуналки и упорно не желающей ни внуков к себе на проживание пускать, ни освобождать квадратные метры, отправившись в мир иной. Всё это Павел Петрович выяснил ещё тогда, когда Шурочка только собиралась приступать к сеансам у психотерапевта.
На звонки никто не открывал, а выглянувший на лестничный шум Константин Аркадьевич сообщил, что уже давно не видел соседку. Дождавшись, когда доктор закроет за собой дверь, Павел Петрович легко открыл дверь, поковырявшись в замочной скважине обыкновенным гвоздиком, вытащенным из досок заколоченного чердачного хода.
Андрей ожидал, что они найдут в квартире мёртвую старушку, но никакого затхлого запаха не было. Не было и старушки. Они осторожно прошлись по всем комнатам длинного коридора коммуналки, и в его конце обнаружили ещё одну входную дверь, за которой была ещё одна лестничная клетка, то ли соседнего подъезда этого же дома, то ли другого дома.
Выход на чердак здесь был не заколочен, лишь закрыт на старый проржавевший замок, открыть который Павлу Петровичу труда не составило. Сделано это было так, для порядка. Даже неопытному Андрею было видно, что замок давно не открывали. А спуск по лестнице вывел их на улицу, совсем не ту, на которой стояла машина Андрея.
Павел Петрович ещё только собирался с духом, чтобы позвонить шефу, ведь это был его косяк, его промах, как начальника охраны, когда раздался звонок от Тимура Георгиевича:
– Возвращайтесь! Похитители уже вышли на связь и выдвинули требования.
– Тимур Георгиевич, тут надо бы всё тщательно облазить, – нашёл в себе силы возразить Павел Петрович.
– Всё потом! – как-то устало произнёс шеф, – Сейчас вы мне оба нужны тут.
Тимур Георгиевич потребовал от похитителей связь по видео с женой, чтобы убедиться, что она жива и не пострадала, но они отказали, жёстко заявив, что утром пришлют видеозапись. Неизвестность усиливала тревогу. Тревога способствовала бессоннице. Бесила собственная глупость – не предусмотрел. Душила собственная вина – не защитил. Волком хотелось выть от собственного бессилия. Горело сердце от жажды мести. Бесконечно долго тянулась ночь из-за бессонницы.
24
Шурочка очнулась в тёмной незнакомой комнате на скрипучей пружинной кровати. Язык прилип к нёбу, горло драло от сухости. Страшно хотелось пить, но пошевелиться было ещё страшнее. Чтобы не поддаться панике, Шурочка начала восстанавливать в памяти события сегодняшнего (а, может, уже вчерашнего?) дня до момента, когда потеряла сознание…