Шурочка чувствовала себя удивительно спокойно, она как будто была не в себе, не в своём теле, а где-то над ним, наблюдала за собой со стороны. «Сделай вид, что помогаешь снимать трусы. Освободи ногу и ударь», – скомандовала она сама себе. Изловчилась и ударила коленкой, целясь в пах. Насильник взвыл и дёрнулся, но руки её не отпустил, лишь немного ослабил хватку, и дышать стало легче. «Кричи!», – скомандовало подсознание, и Шурочка заорала:
– Помогите!
Кому она кричала, кого звала на помощь, она не соображала. Просто этот крик отчаяния было единственным оставшимся в её распоряжении средством спасения. И пусть всё, что она сделала, только ещё больше разозлило насильника. Пусть он её может забить до смерти. Так было даже лучше. Так она освободиться. Освободиться от боли, от унижения, от ненависти.
Шурочка ждала удара, но его не последовало. Яркая полоса света от открывшейся двери разрезала темноту комнаты и осветила лежащую на полу женщину и скрючившуюся над ней фигуру мужчины с занесённым вверх кулаком, как будто луч прожектора выхватил из тьмы театральной сцены двух актёров. Чья-то тень пересекла свет, схватила мужчину за поднятую руку и в мгновение ока уволокла за дверь.
На какое-то мгновение Шурочка возликовала – муж! Это он, Тимур, вовремя пришёл ей на помощь! Но… Дверь закрылась. И никто не бросился к Шурочке, чтобы поднять её с пола, прижать к себе, успокоить, что теперь всё будет в порядке. Пусть даже ничего не сказать, а только успокаивающе погладить по голове…
И Шурочка поняла, что спасителем был не муж, а Умник. И где он был раньше? Почему не вмешался сразу? Почему помог сейчас? Вопросы так и остались без ответа.
29
Теперь по утрам в будку на улице Шурочку сопровождал Умник. Она бочком проскакивала кухню и сени, боясь встретиться глазами с Весельчаком. Покушать Умник усаживал Шурочку за стол. А потом спускал в подпол, здесь же, на кухне. Крышка опускалась, и Шурочка оказывалась в кромешной тьме. Только в подвале она поняла, что это такое на самом деле.
В подвале было холодно и сыро, но, несмотря на вероятность простудиться, Шурочка чувствовала здесь себя более защищённой, чем в комнате наверху. Её по-прежнему выпускали в туалет и давали покушать два раза в день. Сначала Шурочка пыталась считать «раз-два», «раз-два», чтобы вести счёт дням, но тьма так размывала время, что вскоре она сбилась и плюнула на это дело, а потому не обратила внимания на неурочность очередного поднятия крышки. А когда ей опять сунули в руки пальто, залепили скотчем рот и стянули им руки и ноги, тупо решила, что они опять куда-то переезжают. Если брать в расчёт тенденцию, что каждый переезд бытовые условия только ухудшает, то куда же они могут отправиться на этот раз? Разве что в шалаш…
Ехали опять довольно долго. Машину мотало из стороны в сторону, значит, всё время по грунтовой дороге. Наконец, остановились. Вынули Шурочку из багажника. Усадили прямо на землю. Умник наклонился над ней с ножом и разрезал скотч, стягивающий руки за спиной. Вернулся в машину, и она уехала. А Шурочка осталась. Она ничего не могла понять. Заозиралась вокруг. Сидела она на какой-то просёлочной дороге. Прямо перед ней расстилалось широкое распаханное поле. За её спиной был лес. Вернее – лесополоса, поскольку, когда она начала различать звуки, расслышала шум проезжающих машин. И тут она поняла – господи! Да ведь это – свобода! Свобода, которую она так жаждала получить! Свобода, которую она так долго ждала! Она жива и невредима, и скоро за ней приедут! И она окажется дома, в тепле и чистоте! Увидит мужа и сына! Господи! Какое счастье! Спасибо тебе, Господи!
Сидеть в ноябре на голой земле было холодно, а чтобы встать, надо было содрать скотч с ног. Да и не хотела Шурочка, чтобы кто-нибудь её видел в таком плачевном состоянии. Сначала она осторожно освободила рот, а потом на коленях доползла до ближайших кустов. Отломала подходящую веточку и с её помощью справилась со скотчем на ногах. И стала ждать мужа.
Походила туда-сюда, попрыгала на месте, чтобы согреться. Стараясь не углубляться в лес, чтобы не потерять из виду просёлочную дорогу, посидела на поваленном дереве. Повторила действия по кругу несколько раз. В душе стала нарастать тревога. По её внутренним часам прошло уже достаточно много времени с того момента, как её освободили похитители. Даже если они приехали заранее на место встречи, чтобы гарантированно ни с кем не пересечься, уже давно бы пора за ней приехать. Серое ноябрьское небо заметно темнело – то ли дождём грозило разразиться, то ли день уступал дорогу вечеру.