— Ты погадай-ка обо мнѣ, покажи картинку — что со мной будетъ.
— Сейчасъ, Чарли, — сказала дѣвушка, не измѣнявшая своего положенія съ тѣхъ поръ, какъ начала говорить. Теперь она печально покачала головой. — Я къ этому то и вела. Вотъ ты…
— Гдѣ, гдѣ я, Лиззи?
— Все въ той же впадинкѣ, пониже того огонька.
— Ничего тамъ нѣтъ въ твоей впадинкѣ,- сказалъ мальчикъ, переводя глаза съ ея лица на жаровню, стоявшую, точно страшный скелетъ на длинныхъ тонкихъ ножкахъ.
— Вотъ ты, Чарли, учишься въ школѣ тайкомъ отъ отца, получаешь награды, стараешься и наконецъ дѣлаешься… чѣмъ, бишь, это ты дѣлаешься? Какъ это ты мнѣ говорилъ намедни?
— Ха-ха-ха! Вотъ такъ гадальщица, названій не знаетъ! — воскликнулъ мальчикъ, какъ будто обрадовавшись этому недочету со стороны впадинки пониже огня. — Я говорилъ: младшимъ учителемъ.
— Вотъ ты сдѣлался младшимъ учителемъ и все отличаешься, отличаешься; наконецъ самъ становишься содержателемъ школы, ученымъ и уважаемымъ человѣкомъ. Но тайна не укрывается отъ отца; онъ узнаетъ ее задолго до того, и это разлучаетъ тебя съ отцомъ и со мною.
— Нѣтъ не разлучаетъ!
— Разлучаетъ, Чарли. Я вижу ясно, какъ только можетъ быть ясно, что твоя дорога не туда идетъ, куда наша. А если бъ даже отецъ и простилъ тебя, что ты пошелъ этой дорогой (а онъ никогда не проститъ), то все-таки твою дорогу испортитъ наша, которою мы идемъ. Но я еще вотъ что вижу, Чарли.
— И видишь все такъ же ясно, какъ только можетъ быть ясно, Лиззи? — спросилъ шутливо мальчикъ.
— Да, такъ же ясно. Вижу я, какъ нелегко тебѣ оторваться отъ отцовской жизни и начинать новую, лучшую жизнь. И вотъ я, Чарли, вижу, я осталась одна съ отцомъ и стараюсь, по мѣрѣ силъ, удерживать его на прямой дорогѣ, стараюсь имѣть на него побольше вліянія, и все надѣюсь, что по какому-нибудь счастливому стеченію обстоятельствъ, или когда ему станетъ грустно, или — я ужъ, право, и не знаю какъ, — я успѣю направить его на что-нибудь лучшее.
— Ты сказала, Лиззи, что не умѣешь читать книгъ, а мнѣ кажется, у тебя цѣлая библіотека въ этой впадинкѣ подъ огнемъ.
— Я была бы очень рада, если бы могла читать настоящія книги. Я чувствую, Чарли, очень чувствую, что мнѣ не достаетъ ученья. Но я чувствовала бъ это еще сильнѣе, если бы не видѣла, что это то и связываетъ меня съ отцомъ. Постой! Кажется, онъ идетъ!
Было уже за полночь: хищная птица прилетѣла на насѣсть. Въ полдень слѣдующаго дня онъ появился снова въ тавернѣ «Шести Веселыхъ-товарищей» въ качествѣ (для него уже не поводѣ) свидѣтеля передъ присяжными коронера.
Мистеръ Мортимеръ Ляйтвудъ, прибывъ къ осмотру, какъ одинъ изъ свидѣтелей, дѣйствовалъ въ совокупности съ однимъ извѣстнымъ солиситоромъ, слѣдившимъ за производствомъ слѣдствія отъ лица представителей покойнаго, какъ было своевременно напечатано въ газетахъ.
Полицейскій инспекторъ также присутствовалъ при этомъ и внимательно соображалъ все происходившее, но хранилъ молчаніе.
Мистеръ Юлій Гандфордъ (показавшій свой адресъ правильно и платившій, какъ оказалось, исправно по счету въ гостиницѣ, гдѣ о немъ ничего не было извѣстно, кромѣ того, что онъ ведетъ жизнь весьма уединенную не получилъ повѣстки явиться къ слѣдствію и присутствовалъ при немъ только въ умѣ инспектора.
Слѣдственный осмотръ представлялъ большой интересъ для публики, любопытство которой было въ особенности возбуждено сообщеніями мистера Мортимера Ляйтвуда о тѣхъ обстоятельствахъ, при которыхъ покойный мистеръ Джонъ Гармонъ возвращался въ Англію. Право исключительной собственности на эти обстоятельства оспаривалось за обѣденнымъ столомъ въ продолженіе нѣсколькихъ дней Венирингомъ, мистеромъ Твемло, Подснапомъ и буферами, причемъ всѣ толковали его по своему, противорѣча другъ другу. Интересъ увеличивался еще показаніями Джиба Поттерсона, корабельнаго буфетчика, и мистера Джакоба Киббля, пассажира съ того парохода, который привезъ мистера Джона Гармона. Они говорили, что покойный имѣлъ съ собою въ ручномъ чемоданѣ, съ которымъ сошелъ съ корабля, деньги, вырученныя имъ отъ поспѣшной продажи небольшой поземельной собственности, и что сумма эта превышала семьсотъ фунтовъ стерлинговъ. Интересъ усилился еще и благодаря показаніямъ Джесса Гексама, вытащившаго въ разное время множество труповъ изъ Темзы и сдѣлавшагося до того извѣстнымъ своею опытностью въ этомъ дѣлѣ, что одинъ какой-то восторженный почитатель его, подписавшійся: «Другъ Погребенія» (гробовщикъ, вѣроятно), отправилъ въ его пользу восемнадцать почтовыхъ марокъ и пять писемъ издателю Таймса. Присяжные, по отобраннымъ отъ свидѣтелей показаніямъ, вынесли такое рѣшеніе: «Тѣло Джона Гармона найдено плавающимъ въ Темзѣ въ состояніи полнаго разложенія и съ большими поврежденіями, подающими поводъ предполагать что вышепоименованный Джонъ Гармонъ умеръ при обстоятельствахъ въ высшей степени подозрительныхъ, но, по имѣющимся свѣдѣніямъ, недостаточныхъ для удостовѣренія того, кѣмъ и какимъ способомъ причинена ему смерть». Къ этому постановленію было присоединено предложеніе министерству внутреннихъ дѣлъ (что, по мнѣнію г. инспектора, было очень разумно) о назначеніи награды за раскрытіе этой смерти. Черезъ двое сутокъ появилось объявленіе о назначеніи награды въ сто фунтовъ стерлинговъ, а также и о полномъ прощеніи тому лицу или тѣмъ лицамъ, за исключеніемъ самого преступника и его соучастниковъ… и такъ далѣе по установленной формѣ.