Такъ обращались къ Вильферу даже въ дѣловыхъ письмахъ, начиная обыкновенно словами: «Любезный Ромти». Съ своей стороны онъ въ отвѣтахъ на такія письма неизмѣнно подписывался: «Искренно вамъ преданный Р. Вильферъ».
Р. Вильферъ служилъ клеркомъ въ москательномъ торговомъ домѣ Чиксей, Венирингъ и Стоббльсъ. Чиксей и Стоббльсъ, прежніе его хозяева, были оба поглощены Венирингомъ, который служилъ у нихъ сперва комиссіонеромъ, а затѣмъ ознаменовалъ свое возвышеніе къ верховной власти тѣмъ, что ввелъ въ дѣла фирмы торговлю литымъ оконнымъ стекломъ, панелями краснаго дерева, отполированными французскимъ лакомъ, и огромными штучными дверьми.
Однажды вечеромъ Р. Вильферъ заперъ, какъ всегда, свою конторку, положилъ ключи въ карманъ и отправился домой. Домъ, въ которомъ онъ жилъ, стоялъ въ предмѣстьѣ Галловей, на сѣверъ отъ Лондона, отдѣлявшемся отъ города полями и деревьями. Между Баттль-Бриджемъ и той частью Галловея, гдѣ жилъ Р. Вильферъ, тянулось довольно большое пространство подгородной Сахары, на которомъ обжигались кирпичъ и черепица, вываривались кости, выколачивались ковры, травились собаки и вываливался громадными кучами мусоръ, вывозимый изъ города подрядчиками.
Пробравшись своей обычной дорогой до окраины пустыни, гдѣ пламя обжигательныхъ известковыхъ печей мелькало неясными языками въ туманѣ, Р. Вильферъ вздохнулъ, покачалъ головой и сказалъ:
— Ахъ! Кабы то да это, такъ было бы не то!
Съ такимъ комментаріемъ на человѣческую жизнь вообще, выведеннымъ изъ опыта собственной жизни, онъ пошелъ дальше своимъ путемъ.
Мистрисъ Вильферъ, само собою разумѣется, была женщина высокая и ширококостая. Такъ какъ супругъ ея былъ человѣкъ мягкій, херувимоподобный, то, на основаніи закона противоположности супружескихъ единицъ, она по необходимости была величественна и сурова. Она имѣла обыкновеніе покрывать голову носовымъ платкомъ и подвязывать его подъ подбородкомъ. Такой головной уборъ, вмѣстѣ съ парой перчатокъ, всегда надѣтыхъ на руки даже и дома, она, повидимому, считала единственнымъ приличнымъ нарядомъ, а вмѣстѣ и доспѣхомъ противъ несчастія, всегда ею ожидаемаго въ тѣ дни, когда ей случалось быть въ дурномъ расположеніи духа или въ какомъ-нибудь затрудненіи.
Р. Вильферъ и самъ немножко упалъ духомъ, когда увидѣлъ ее въ этомъ героическомъ одѣяніи въ то время, когда она, поставивъ свѣчу въ маленькой передней, сошла съ крыльца и направилась черезъ небольшой передній дворъ, чтобъ отворить ему рѣшетчатую калитку.
Съ наружной дверью, очевидно, что-то приключилось, потому что Р. Вильферъ, подойдя къ ней, выпучилъ отъ удивленія глаза и вскрикнулъ:
— Вотъ тебѣ на!
— Что прикажешь дѣлать! — сказала мистрисъ Вильферъ. — Самъ мастеръ пришелъ съ клещами, отодралъ ее и унесъ съ собой. Онъ говорить, что потерялъ всякую надежду получить за нее деньги, а такъ какъ ему заказали новую дощечку для училища благородныхъ дѣвицъ, онъ счелъ за лучшее для всѣхъ взять назадъ нашу и передѣлать.
— Можетъ быть, такъ оно и въ самомъ дѣлѣ лучше, другъ мой, — какъ ты думаешь?
— Ты хозяинъ въ домѣ, Р. Вильферъ, — отвѣчала жена. — Пусть будетъ такъ, какъ тебѣ кажется, а не какъ мнѣ. Можетъ статься, лучше было бы, если бъ онъ и дверь взялъ съ собой.
— Другъ мой, безъ двери намъ невозможно обойтись.
— Неужели невозможно?
— Конечно, невозможно, другъ мой! Подумай, какъ же можно?
— Ну, пусть будетъ такъ, какъ тебѣ кажется, а не какъ мнѣ.
Съ этими смиренными словами почтительная супруга повела его, спустившись на нѣсколько ступеней, въ небольшую комнату нижняго этажа, — что-то въ родѣ полукухни, полугостиной. Въ этой комнатѣ сидѣла дѣвушка лѣтъ девятнадцати, чрезвычайно строгая и красивая, но съ какимъ-то блажливымъ выраженіемъ въ лицѣ и плечахъ (у дѣвушекъ ея возраста недовольство лучше всего выражается въ плечахъ), и играла въ шашки съ своею младшею сестрой, — самою младшею изъ членовъ дома Вильферовъ.