— Нѣтъ, не при мнѣ.
— Такъ что же вы хотите сказать?
Окончательно превратившись въ комокъ и почти засыпая послѣ послѣдняго тріумфа своего ума, мистеръ Куклинъ заявилъ:
— Рому на три пенса.
— Подмажь его, другъ Мортимеръ. Подмажь еще, нечего дѣлать, — сказалъ Юджинъ.
— Юджинъ, Юджинъ! — проговорилъ Ляйтвудъ тихимъ голосомъ, исполняя его просьбу. — Какъ ты могъ унизиться до такого средства?!
— Я вѣдь уже сказалъ: честными или безчестными средствами, а я ее отыщу, — былъ отвѣть, и въ тонѣ его прозвучалъ прежній проблескъ рѣшимости. — Это средство — безчестное, и я возьмусь за него, если до тѣхъ поръ не раскрою башки мистеру Куклину вотъ этой лопаточкой… Ну что же, достанете вы мнѣ адресъ?.. Что вы тамъ бормочете? Говорите толкомъ! Сколько вамъ за это?
— Десять шиллинговъ и на три пенса рому, — сказалъ мистеръ Куклинъ.
— Это вы получите.
— Пятнадцать шиллинговъ и на три пенса рому, — сказалъ мистеръ Куклинъ, дѣлая попытку сѣсть прямо.
— Получите. На этомъ и остановитесь… Какъ же вы добудете адресъ?
— Я тотъ человѣкъ, который добудетъ его, ми-стъ Рей-брнъ, — я, и никто другой, — величественно возвѣстилъ мистеръ Куклинъ.
— Какъ вы его добудете, я васъ спрашиваю?
— Я горькій сирота, ми-стъ Рей-брнъ, — продолжалъ пьянчужка. — Меня съ утра до ночи бьютъ, ругаютъ, на чемъ свѣтъ стоитъ. Она куетъ деньженки, сэръ, а хоть бы на смѣхъ поднесла когда-нибудь на три пенса рому. Ни-ни!
— Ну, выкладывайте! — подбодрилъ его Юджинъ, пристукнувъ желѣзной лопаточкой его голову, упавшую на грудь. — Что дальше?
Съ горделивой попыткой овладѣть собой, но — если можно такъ выразиться разваливаясь на куски въ тщетныхъ усиліяхъ подобрать ихъ и сложить вмѣстѣ, мистеръ Куклинъ моталъ головой, смотрѣлъ на допросчика презрительнымъ взглядомъ и улыбался (какъ онъ, очевидно, полагалъ) надменной улыбкой.
— Она обращается со мной, какъ съ маленькимъ, сэръ. Я не маленькій. Я взрослый человѣкъ. И съ талантами. Онѣ переписываются. По почтѣ, сэръ. У меня таланты. А адресъ добыть не труднѣе, чѣмъ свой собственный.
— Такъ добудьте, — сказалъ Юджинъ и отъ всего сердца добавилъ сквозь зубы: „Скотина!“ — Добудьте, принесите мнѣ, возьмите свои деньги на шестьдесятъ три порціи рому, выпейте ихъ всѣ одну за другой и допейтесь до смерти какъ можно скорѣе.
Послѣдніе пункты этой спеціальной инструкціи онъ обращалъ къ камину, выбрасывая туда уголь съ лопаточки и засовывая ее на прежнее мѣсто.
Тутъ мистеръ Куклинъ сдѣлалъ неожиданное открытіе, что онъ былъ оскорбленъ Ляйтвудомъ, и выразилъ при этомъ твердое намѣреніе заставить его объясниться, не сходя съ мѣста, вызывая въ случаѣ отказа, на бой на великодушныхъ условіяхъ: соверенъ противъ полупенса. Послѣ этого онъ ударился въ слезы, а потомъ проявилъ наклонность заснуть. Эта послѣдняя манифестація, какъ самая опасная, ибо она угрожала возможностью весьма длительнаго пребыванія въ домѣ пріятнаго гостя, требовала сильныхъ мѣръ. Юджинъ поднялъ съ полу щипцами его изношенную шляпу, нахлобучилъ ее ему на голову и, взявъ его за шиворотъ вытянутой на всю длину рукой, свелъ съ лѣстницы и вывелъ со двора на Флитъ-Стритъ. Тамъ онъ повернулъ его лицомъ на западъ и предоставилъ самому себѣ.
Когда онъ вернулся, Ляйтвудъ стоялъ передъ каминомъ, размышляя, повидимому, о чемъ-то невеселомъ.
— Я только смою съ рукъ мистера Куклина (въ буквальномъ смыслѣ слова) и явлюсь къ тебѣ, Мортимеръ, сказалъ Юджинъ
— Я бы предпочелъ, чтобы ты смылъ его въ переносномъ смыслѣ, Юджинъ, — сказалъ Мортимеръ.
— Такъ бы я и сдѣлалъ, мой другъ, но самъ ты видишь: я не могу обойтись безъ него, — возразилъ на это Юджинъ.
Минуты двѣ спустя онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, сидѣлъ на своемъ креслѣ у огня и подтрунивалъ надъ своимъ другомъ по поводу опасности, которой тотъ подвергался въ лицѣ ихъ отважнаго атлета-гостя и которой онъ еле избѣжалъ.
— Я не могу шутить на такую тему, Юджинъ, — сказалъ ему его другъ съ безпокойствомъ. — Ты умѣешь сдѣлать забавной для меня всякую шутку, только не эту.
— Ну ладно, ладно! — перебилъ его Юджинъ. — Мнѣ самому немножко стыдно, а потому перемѣнимъ лучше разговоръ.
— Такъ некрасиво, такъ недостойно тебя прибѣгать къ услугамъ такого позорнаго шпіона, — продолжалъ Мортимеръ.
— Ну вотъ мы и перемѣнили тему! — подхватилъ безпечно Юджинъ. — Мы нашли новую: „шпіонъ“ — чего же лучше? Не гляди такъ, точно статуя Терпѣнія, хмурящаяся на мистера Куклина съ полки камина, а лучше сядь, и я разскажу тебѣ кое-что, что тебя на этотъ разъ позабавитъ. Возьми сигару — вотъ такъ. Теперь смотри на мою. Вотъ видишь: я ее раскуриваю — втягиваю дымъ — выпускаю, и онъ улетучивается: это Куклинъ. Онъ улетучился, а разъ онъ улетучился, ты опять человѣкъ.