То, что противники Сталина могут рассказывать о нем, может подчас привести в ужас или как минимум вызвать крайне негативное изумление. Но если не поверить им на слово и начать вдаваться в детали и то, что на самом деле имело место, - изумление начинает вызвать то, как бесцеремонно тебя пытались ввести в заблуждение.
Это совершенно не значит, что Сталина нужно оценивать так, как оценивал его в свое время, по собственному признанию, Борис Стругацкий: "Величайший человек во всей Вселенной". Его время - великое время, и этому великому времени сопутствовали немалые трагедии. Слову не нужно верить - ни хорошему, ни плохому. Хотя никуда не деться от того, что люди, жившие при Сталине и видевшие его время своими глазами, оценивают его в подавляющем большинстве позитивно.
А те, кто тогда не жил и своими глазами этого времени не видел, а только "слышал" от тех, кто имел в последние четверть века все информационные возможности для того, чтобы, мешая правду с ложью, рассказывать об этом времени те или иные ужасы, относятся более негативно.
История с "винтиками" в этом смысле весьма показательна. Да, Сталин использовал это сравнение, говоря о советских людях. Это - правда. Только нужно уточнить, при каких обстоятельствах и что именно он сказал. Это было сказано 25 июня 1945 года, на торжественном приеме в Кремле в честь Победы народов СССР в Великой Отечественной войне против нацистской Германии.
И сказано было на деле следующее:
"Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня - самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают "винтиками" великого государственного механизма, но без которых все мы - маршалы и командующие фронтами и армиями, - грубо говоря, ни черта не стоим. Какой-либо "винтик" разладится - и кончено. Я поднимаю тост за людей простых, обычных, скромных, за "винтики", которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им - легион, потому что это - десятки миллионов людей. Это - скромные люди. Никто о них ничего не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это - люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей"
Строго говоря, Сталин не назвал советских людей "винтиками", а скорее выразил свой, как минимум, скепсис в правомочности такого сравнения. И сказал, кто, по его мнению, эти "винтики" на самом деле:
- это - простые и скромные люди, без которых все руководители, маршалы и командующие фронтами и армиями "ни черта не стоят";
- это - люди, которые держат в состоянии активности великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела;
- это - скромные люди, остающиеся безымянными, не имеющие званий, но именно они держат все, как основание держит вершину;
- и каждый из этих людей незаменим, потому что "винтик" разладится - и кончено", рухнет все. И Сталин поднял тост за здоровье этих людей, назвав их своими товарищами.
Т. е., упомянув в начале, что некоторые называют их "винтиками", он показал, насколько на деле они важны и незаменимы, и в итоге явно противопоставил свои "незаменимые" и "товарищи" пресловутому "винтики".
И так в результате оказывается как минимум в большинстве случаев, когда начинаешь вникать в сущность антисталинистских эскапад. Их авторам нельзя верить на слово. Их всегда нужно дотошно проверять. Потому что, с одной стороны, они предельно пристрастны, а с другой - неоднократно пойманы на лжи. И если говорить об этом примере, в нем просматривается, буквально светит╛ся одна из причин их пристрастности, то, что на деле возмущает и приводит их в негодование (в частности, в данном случае). Им не нравят╛ся не слова о "винтиках": это - повод.
Им не нравится другое: система, признающая, что эти "простые и скромные" люди - на самом деле самое главное, без которых все остальное ничего не стоит. Потому что они считают, что эти люди - быдло, которым они призваны помыкать и строить на них свое благосостояние. Им не нравит╛ся, что нужно быть активными и держать в таком же состоянии все ("все отрасли науки, хозяйства и военного дела"), потому что это значит не только заставлять себя напрягаться, но и чувствовать свою ответственность, ощущать: "я отвечаю за все".
А им чужды и напряжение, и та же ответственность: они не хотят отвечать ни за что, а хотят лишь указывать и диктовать, что, по их мнению, сделано плохо. Им не нравит╛ся, что нужно "держать все", потому что это тоже означает напряжение и ответственность, и потому что они хотят, чтобы они не напрягались а были вершиной, а остальные держали их - а они сами были избавлены от минимального чувства признательности. И им не нравится, когда незаменимыми признают не их, а простых и скромных людей, не имеющих чинов и наград.
Такая система отношений их не устраивает: - потому что сами они не способны быть такими, чтобы все остальные
без них ничего не стоили; - потому что сами они не способны держать в состоянии активности все: они могут лишь держать остальных в раздражении; - потому что они понимают, что если их не будет, ничего не рухнет (а, скорее всего, станет только лучше). Они чужие и бесполезны для дела. И они это понимают. И этот комплекс ущемлённости и бесполезности мучает и страшит их. И заставляет пытаться самоутвердиться в выдумывании и распространении лжи о тех, кто может быть незаменимым, скромным и "отвечать за все".
РЕПРЕССИИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ.
Расул Гапураев после допроса
Подобное происходит не только на Кавказе... Об этом КРИЧИТ и независимая пресса.
Братья по пыткам.
Обычная чеченская советская семья: отец Аинды Шамаев - водитель в Ташкалинском управлении технологического транспорта, мать, Дашу Шамаева - домохозяйка. Ни в первой, ни во второй чеченской войне никто из Шамаевых не участвовал, но все 1990-е они провели в Чечне: первую войну в родном селе Шатой, что в 50 км от Грозного, вторую - в центре чеченской столицы. "Жили в подвале, над нами летали снаряды, слава Аллаху, никто из нас не голодал, но за водой и мукой приходилось ходить за несколько километров", - вспоминает Адлан Шамаев. У отца обнаружили цирроз печени, он долго лежал в больнице, но когда в 1999 году город снова стали бомбить, его пришлось забрать домой, состояние его ухудшилось, и он быстро умер на 52-м году жизни. Дашу осталась одна с четырьмя сыновьями, чтобы прокормить семью, работала на рынке - торговала парфюмерией.
По словам Шамаевых, никто из них не увлекался радикальными течениями в исламе, на учете в органах не состоял, что не спасло их от внимания спецслужб. 25 июля 2008 года 23-летний Альви Шамаев вернулся домой со стройки, где работал, ему позвонил неизвестный и предложил встретиться - по поводу шабашки. Альви приехал в назначенное место, но вместо потенциального работодателя к нему подошли двое мужчин, скрутили его и запихнули в багажник легковой машины.
В другой день сковали руки наручниками, засунули в штаны скорпиона, угрожали придавить его сапогом - это всё снимали на камеру.
По направлению движения Альви понял, что везут его в Территориальное отделение милиции (ТОМ) 36-го участка. "Там мне на голову надели мешок или футболку и сразу спустили в подвал, в сырое, грязное помещение с большой железной дверью, - рассказывает Альви. - Меня поставили на колени к стене и начали избивать, принесли старый телефонный аппарат, подключили провода, пытали электричеством, в другой день сковали руки наручниками, засунули в штаны скорпиона, угрожали придавить его сапогом - это всё снимали на камеру, даже видео есть в "Ютьюбе". Это продолжалось дней пять". По словам Альви, его сначала спрашивали про какие-то украденные на стройке материалы, потом про знакомство с неизвестными ему людьми, после стали заставлять его признаться в совершении подрыва не территории Чечни. В подельники ему записали незнакомого ему 19-летнего Ибрагима Зелимханова, которого тоже пытали: "Ему на моих глазах прожгли зажигалкой палец до кости", - говорит Альви.