Смотритель рабочаго дома, не только въ нашемъ, но, я думаю, я во всякомъ другомъ приходѣ, не принадлежитъ къ тому разряду людей, лучшая часть существованія которыхъ уже давно миновала, нѣкоторые проводятъ остатокъ дней своихъ въ самомъ незавидномъ, даже въ жалкомъ положеніи, именно: въ грустныхъ размышленіяхъ о прошедшемъ, чтобъ сильнѣе почувствовать всѣ невыгоды настоящаго. Мы не можемъ опредѣлительно сказать, какое положеніе въ обществѣ занималъ этотъ человѣкъ прежде: надобно полагать, что онъ или былъ младшимъ писцомъ y какого нибудь стряпчаго, или занимался обученіемъ юношества первоначальному чтенію на природномъ языкѣ — утвердительно сказать объ этомъ мы не можемъ; для васъ одно только очевидно, что нынѣшнее его положеніе гораздо лучше прежняго. Конечно, доходъ его весьма незавидный, даже, можно сказать, очень скудный, что доказывается обветшалымъ фракомъ и обтертымъ галстухомъ; но надобно взять въ соображеніе, что онъ живетъ на квартирѣ, за которую не платитъ денегъ и что въ добавокъ къ этому ему отпускается ограниченное количество угля и свѣчей и допускается неограниченная власть и свобода въ его крошечномъ владѣніи. Обыкновенно онъ бываетъ высокій, тонкій и костлявый мужчина: при сюртукѣ всегда носить башмаки и черные бумажные чулки; и когда вы проходите мимо его оконъ, то онъ бросаетъ на васъ самый пристальный взглядъ, которымъ какъ будто хочетъ выразить свое желаніе, чтобъ вы вдругъ сдѣлались бѣднѣйшимъ созданіемъ въ вѣрѣ и доставили ему случай показать вамъ примѣръ своей власти. Характеръ его угрюмъ и раздражителенъ, обхожденіе сурово; съ младшими онъ часто бранится, старшимъ любитъ поклониться, и постоянно питаетъ въ душѣ своей зависть къ вліянію и власти приходскаго старосты.
Приходскій учитель представляетъ собою совершенный контрастъ суровому смотрителю рабочаго дома. Онъ принадлежитъ къ тому разряду людей, о которыхъ намъ иногда случается слышать, на которыхъ несчастіе отпечатлѣлось очень ясно. Еслибъ счастіе благопріятствовало ему, то ужъ, разумѣется, онъ ничего бы не дѣлалъ и ни въ чемъ бы не участвовалъ. Богатый, престарѣлый родственникъ, который воспиталъ его и явно объявилъ свое намѣреніе пристроить его къ выгодному мѣсту, отказалъ ему, по духовному завѣщанію, десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ, a потомъ, по какой-то непостижимой для насъ причинѣ, сдѣлалъ припись въ духовной и отнялъ отъ него весь означенный капиталъ. Это неожиданное обстоятельство принудило молодого человѣка самому позаботиться о себѣ; онъ началъ хлопотать и получилъ мѣсто въ какой-то публичной конторѣ. Молодые прикащики, занимавшіе обязанность гораздо ниже его, умирали такъ быстро, какъ будто между ними распространилась чума; a старики, которые сидѣли, какъ говорится, y него на головѣ, и которыхъ мѣстъ онъ добивался, жили себѣ преспокойно, вовсе не думая умирать, какъ будто они одарены были безсмертіемъ. Онъ пустился въ спекуляціи — и понесъ большіе убытки; снова началъ спекулировать — и выигралъ, хотя выигрышъ далеко не замѣнялъ его прежнихъ убытковъ. Таланты ею были обширны, его характеръ былъ мягкій, великодушный и либеральный. Друзья извлекали себѣ пользу изъ его талантовъ, и характеръ его употребляли во зло. Потеря слѣдовала за потерей; несчастіе влекло за собой другое несчастіе; каждый наступавшій день приближалъ его на самый край пропасти безнадежной нищеты. Его друзья, самые искренніе и самые преданные, съ каждымъ днемъ становились къ нему холоднѣе и равнодушнѣе. У него были дѣти, которыхъ онъ любилъ, была жена, любовь которой онъ цѣнилъ всего дороже въ свѣтѣ; но дѣти отказались отъ родного крова, a неумолимая смерть похитила жену. Онъ быстро несся внизъ по теченію потока, гдѣ на каждомъ шагу встрѣчались неудачи. У него недоставало уже твердости противиться безпрерывнымъ ударамъ; онъ вовсе не заботился о себѣ, a единственное существо, которое заботилось о немъ во время его нищеты и бѣдствія, скрылось отъ него навѣки. Вотъ въ этотъ-то самый тягостный періодъ онъ обратился за помощью къ приходу. Случилось, впрочемъ, такъ, что въ этотъ годъ церковнымъ старостой былъ избранъ весьма добрый человѣкъ, который зналъ нашего страдальца въ лучшую вору его жизни, и чрезъ стараніе котораго онъ получилъ мѣсто приходскаго учителя.
Теперь уже онъ слабый старикъ. Изъ весьма многихъ, нѣкогда самыхъ искреннихъ, друзей его нѣкоторые примерли, другіе жили, подобно ему самому, иные благоденствуютъ, — но всѣ позабыли его. Время и несчастія мало по малу ослабили его память,
Привычка примирила его съ настоящимъ положеніемъ. Ему, какъ кроткому старику, не ропщущему на судьбу свою, и ревностному къ отправленію своихъ обязанностей, дозволено занимать это мѣсто сверхъ опредѣленнаго сро&а, и, безъ всякаго сомнѣнія, онъ будетъ занимать его до тѣхъ поръ, пока дряхлость не сдѣлаетъ его неспособнымъ къ дѣлу или смерть не освободитъ его отъ суеты-суетъ здѣшняго міра. Въ то время, какъ убѣленный сѣдиною старикъ слабыми шагами ходитъ взадъ и впередъ по солнечной сторонѣ маленькаго дворика, едва ли кто изъ его прежнихъ задушевныхъ друзей узнаетъ въ особѣ приходскаго учителя своего нѣкогда веселаго и счастливаго собесѣдника.
II. СТАРАЯ ЛЭДИ. — ОТСТАВНОЙ КАПИТАНЪ БРИТАНСКАГО ФЛОТА
Самая извѣстная и всѣми уважаемая между нашими прихожанами, это — старая лэди, которая жила въ нашемъ приходѣ еще за долго до того времени, когда наше имя показалось въ приходскихъ метрическихъ книгахъ. Нашъ приходъ расположенъ вблизи города, и старая лэди обитаетъ въ чистенькомъ, уютненькомъ домикѣ среди самаго пріятнаго мѣстоположенія. Этотъ домикъ составляетъ ея собственность и въ немъ, за исключеніемъ самой лэди, которая теперь гораздо старовиднѣе, нежели была десять лѣтъ тому назадъ, все находится въ томъ же самомъ положеніи, въ какомъ находилось еще при жизни стараго джентльмена. Лицевая комнатка — она же и обыкновенная гостиная старой лэди — представляетъ собою настоящую картину домашняго спокойствія и чистоты: коверъ покрытъ коричневымъ голландскимъ полотномъ, стекло и картинныя рамки тщательно обтянуты желтой кисеей; клеенки со столовъ тогда только и снимались, когда требовалось промыть ихъ скипидаромъ и натереть воскомъ, a эта операція обыкновенно совершалась каждое утро въ десять съ половиною часовъ; маленькія бездѣлушки остаются на тѣхъ же самыхъ мѣстахъ и въ томъ же самомъ положеніи, въ какомъ онѣ находились при самомъ началѣ. Большая часть изъ нихъ принадлежитъ къ числу подарковъ отъ маленькихъ дѣвочекъ, которыя живутъ въ ближайшемъ сосѣдствѣ; но нѣкоторыя изъ нихъ, какъ, напримѣръ, двое старинныхъ часовъ (которые никогда не показываютъ точнаго времени, но, обыкновенно, одни всегда бываютъ четверть часа позади, a другіе — четверть часа впереди), маленькая картинка, изображающая принцессу Шарлотту и принца Леопольда при появленіи ихъ въ царскую дожу въ Друрилэнскомъ театрѣ, и многіе другіе подобнаго рода предметы находятся во владѣніи старой лэди вотъ уже нѣсколько десятковъ лѣтъ. Въ этой гостиной вы всегда можете увидѣть старую лэди въ лѣтнюю пору y полу-открытаго окна, съ очками, какъ-то странно прикрѣпленными на самый кончикъ носа, и съ неоконченнымъ чулкомъ, надъ которымъ дѣятельно вертятся вязальныя иголки. Если почтенная старушка заслышитъ издали знакомые шаги, если увидитъ, что вы подходите къ ея крылечку, если вы, къ особенному счастью, пользуетесь ея расположеніемъ, она немедленно встаетъ съ мѣста и сама отпираетъ для васъ дверь, прежде чѣмъ вы успѣете постучаться. Если прогулка къ ея домику слишкомъ утомила васъ, то старушка не позволитъ вамъ выговорить слова, прежде чѣмъ вы не выпьете двухъ рюмокъ хересу. Если вы зайдете къ ней вечеромъ, то навѣрное найдете ее не въ веселомъ, но скорѣе въ серьезномъ расположеніи духа. Она сидитъ передъ Библіей, изъ которой "ея служанка Сара", такая же опрятная и методическая женщина, какъ ея госпожа, регулярно каждый вечеръ прочитываетъ вслухъ двѣ, a иногда и три главы.
Старая лэди рѣдко бываетъ въ обществѣ, a еще рѣже принимаетъ къ себѣ гостей, исключая только молоденькихъ дѣвицъ, изъ которыхъ для каждой назначенъ особенный день; такъ что дѣвица удостоенная чести выпить чашку чаю въ домѣ почтенной старушки, считаетъ этотъ день величайшимъ торжествомъ. Визиты ея простираются не далѣе ближайшихъ дверей, по ту и другую сторову ея домика, и когда она вздумаетъ пить чай y кого нибудь изъ этихъ сосѣдей, то Сара бѣжитъ впередъ туда предувѣдомить объ этомъ посѣщеніи и заранѣе отворить дверь, чтобы госпожа ея не могла проступиться въ ожиданіи гостепріимной встрѣчи. Сдѣлавъ визиты сосѣдямъ, она ни за что не останется передъ ними въ долгу, и въ тотъ день, когда въ ея домикѣ назначено будетъ собраніе искреннихъ друзей, Сара чисто-на-чисто вытретъ самоваръ, выставитъ на столъ лучшій китайскій сервизъ, откинетъ обѣ полы стариннаго, массивнаго стола и наконецъ принимаетъ гостей самымъ параднымъ образомъ и провожаетъ ихъ въ лучшую гостиную. Родственниковъ y нашей почтенной старушки очень немного, да и тѣ всѣ разсѣяны по различнымъ угламъ британскихъ острововъ; она видится съ ними весьма рѣдко. У нея есть сынъ въ Восточной Индіи, котораго она всегда описываетъ какъ прекраснымъ молодымъ человѣкомъ, и который какъ двѣ капли воды похожъ на своего отца; но — присовокупляетъ старая лэди, печально кивая головой — онъ всегда былъ для нея источникомъ самыхъ сильныхъ огорченій, и даже однажды едва не сдѣлался причиной ея преждевременной смерти. Богу угодно было избавить ее отъ подобнаго несчастія, и она будетъ отъ души признательна вамъ, если вы не станете напоминать ее объ этомъ предметѣ. У нея есть множество пенсіонеровъ; a въ воскресенье, когда старая лэди возвращается съ рынка, вы непремѣнно увидите y ея дверей цѣлый отрядъ стариковъ и старухъ, которые явились за своимъ недѣльнымъ пенсіономъ. Въ подпискахъ, гдѣ дѣло идетъ о благотворительности, ея имя всегда красуется первымъ, и приношенія ея всегда бываютъ самыя щедрыя. Она подписала однажды двадцать фунтовъ стерлинговъ на сооруженіе новаго органа и была въ одно воскресенье до такой степени растрогана пѣніемъ дѣтей подъ звука этого органа, что ее безчувственную принуждееы были вынести изъ церкви. Ея приходъ въ церковь всегда служитъ сигналомъ къ небольшому шуму въ заднихъ рядахъ скамеекъ. Этотъ шумъ происходитъ отъ всеобщей тревоги бѣдныхъ людей, которые кланяются ей и присѣдаютъ до тѣхъ поръ, пока церковная придверница подведетъ старую лэди къ ея привычному мѣсту, сдѣлаетъ ей низкій реверансъ, затворитъ дверцы и удалится. Та же самая церемонія повторяется при выходѣ старой лэди изъ церкви. Она отправляется тогда домой вмѣстѣ съ семействомъ, обитающимъ черезъ домъ по лѣвую сторону отъ ея домика. Во всю дорогу до дому она только и говоритъ о проповѣди и тогда открываетъ свой разговоръ вопросомъ къ самому младшему сыну семейства: откуда взятъ былъ текстъ на сегодняшнюю проповѣдь?