Когда я закрыл дверь, блондинка заморгала.
– Это не я, – быстро сказала она.
– Да брось! – прошипел я. – Тебе придется постараться, чтобы убедить меня. Я работаю учителем не первый год, поэтому всегда знаю, когда мне врут.
На самом деле это было не совсем так. Я начал заниматься преподаванием всего три года назад, но прекрасно понимал, что в глазах пятнадцатилетней девочки три года, наверное, казались целой жизнью.
– Я не хотела, чтобы она это делала. Я так и сказала. Я пыталась забрать ножницы.
Она раскрыла правую ладонь, и у меня чуть не отвалилась челюсть. Ладонь была вся в крови. Глубокая красная полоса пересекала бледную кожу. В ладони скопилась кровь, и теперь, когда девочка раскрыла ее, кровь начала капать на пол, окрашивая ковер в багровые тона.
Я не очень хорошо себя чувствую при виде крови.
– Святой Иисусе!
– Не говорите никому! – с ужасом в глазах взмолилась девочка, и я увидел, как побелело ее лицо. – Не рассказывайте никому, мистер Лэндли, пожалуйста.
– Бегом к медсестре! – велел я. – Я разберусь с остальными.
Она снова начала плакать.
– Пожалуйста, не рассказывайте…
Она прикрыла рот рукой, вероятно, инстинктивно пытаясь скрыть, что плачет, и в результате вымазала лицо кровью.
Ситуация начала выходить из-под контроля. Мне неприятно это признавать, но моей первой реакцией была паника.
– Боже… Подожди здесь, хорошо? Не двигайся.
Я вышел в коридор и направился к ведьмам.
– Ну и кто это сделал? У меня нет времени на разборки, да и у вас тоже. Должен сказать, что я очень зол, черт подери! У вас аттестат на носу. Хотите завалить экзамены?
Другие учителя никогда не ругали учеников. В этой школе такое было не принято. Родители платили по четыре тысячи фунтов в год не за то, чтобы учитель математики ругал их дочерей в сложных ситуациях.
Когда я посылал в Хэдли Холл резюме, то написал, что хорошо работаю в стрессовых ситуациях. Думаю, это стало одной из причин, по которым мистер Мак-Кензи, директор школы, взял меня на работу. Другой причиной было то, что мои длинные волосы, собранные в хвост, небритый подбородок, возраст и нежелание носить кардиганы и водить «вольво» привносили в атмосферу школы то, что он назвал «таким необходимым глотком свежего воздуха». Мак-Кензи всегда с радостью шел на подобные риски, поддерживая меня, за что я был ему очень благодарен.
Но проблема состояла в том, что я никогда прежде не сталкивался со стрессовыми ситуациями. На самом деле я даже гордился тем, что в моей жизни почти не было стрессов: никакой ответственности, никаких нервотрепок, несколько друзей, подруги нет. Такое мне нравилось. Но сейчас дело было дрянь, и я понятия не имел, что с этим делать.
Самолюбие не позволяло мне попросить о помощи. Итак, у меня на руках была девочка с незапланированной стрижкой, девочка с распоротой ладонью в соседнем кабинете и группа малолетних преступниц, с кривыми улыбками мнущихся у стены. Урок математики как-то не задался.
– Будете оставаться после уроков каждый день всю следующую неделю, – бросил я, чтобы хоть что-то сказать. – Я свяжусь с вашими родителями, будьте в этом уверены. А теперь возвращайтесь в кабинет. Не хочу слышать от вас ни слова до конца года.
Ведьмы чудесно понимали, что легко отделались. Я посмотрел налево, где за стеклянной панелью в соседнем кабинете сидела раненая девочка. Она еще не потеряла сознание, и это было хорошо. Она зажала руку и прикусила губу. Выглядела она нормально, но опять-таки, может, именно так выглядят школьницы, которые вот-вот упадут в обморок от потери крови? Меня снова охватила паника. Я сбежал по лестнице, чтобы наконец показать плачущую девочку и ее подругу Мак-Кензи. Он-то уж точно видел такое прежде. У него наверняка найдется, что сказать по этому поводу. Мы все понимали, что со мной разговаривать не о чем. У меня не было опыта и мудрости, которыми я мог бы поделиться, если это не касалось математики.
Потом я бросился назад. Подбежав к кабинету, я распахнул дверь, за которой сидела пятнадцатилетняя девочка с вымазанным кровью лицом и порезанной ладонью. Я уже начал беспокоиться, как буду объяснять все это на следующем родительском собрании.
– Пойдем к медсестре, – сказал я. – Возможно, нужно отвезти тебя в больницу. Порез глубокий.
Казалось, она полностью приняла мое решение. Она кивнула, и я помог ей встать. Взяв меня за руку, она вымазала мою ладонь кровью. Кровь была яркая, словно акварельная краска на уроке рисования в первом классе. Я мог бы наделать разных забавных отпечатков на листе формата А3 и повесить его себе на холодильник.