Я снова положил голову на спинку дивана, вытянул ноги и хлебнул пива.
– Правда?
– Да, я постоянно за ней наблюдаю. Она все время смотрит на вас, теребит волосы и пытается догнать вас, когда вы идете в учительскую. Она однажды даже споткнулась, пытаясь бежать на своих шпильках.
– Ну, – ответил я, радуясь, что Дарси правильно разглядела в мисс Лэрд чокнутую дамочку, которой она и была, – это не взаимно.
– Как же так?
Я пожал плечами.
– Не мой тип.
– А какой ваш тип?
«Опасная территория, мистер Лэндли. Проснись. Проснись!»
Я сделал глоток, внутренне радуясь этой маленькой победе над Соней, какой бы незначительной она ни была. Меня все еще злило то, что она со мной сделала.
– Сложный, – ответил я.
Только я сказал это, как сразу понял, что зря. Должно быть, я хотел сказать то, что всегда подозревал, что Соня пустышка, что ничего в ней нет, кроме яркой помады и румян. Да, она была больная на голову, но я был уверен, что кроме психопатических тенденций в ее голове ничего нет. Несколько раз до того, как мы поссорились, я пытался нормально поговорить с ней в пабе, но ее участие в общении ограничивалось лишь поддакиванием, после чего она обычно клала ногу мне на колено. Не хватало в ней глубины. Я сам, конечно, не океан, но и мне надо что-то глубже лужи.
И почему мне не должно хотеться сложных отношений? Я живу один в Норфолке, преподаю в женской частной школе и тусуюсь с другими учителями. Я никогда не путешествовал, не водил мотоцикл, не прыгал с парашютом, не сделал ничего выдающегося. Мои осторожные родители всегда убеждали меня поменьше рисковать. Поэтому теперь мне явно нужно было что-то сложное.
Я не имел в виду ее.
Клянусь. Я не имел в виду Дарси.
– Насколько сложный? – спросила она, и в этот момент все встало с ног на голову.
Внезапно ее рука оказалась у меня на ноге, которую Дарси начала медленно гладить. Я глядел на нее, с трудом понимая, что происходит.
Моррисси продолжал протяжно завывать из динамиков, словно умоляя меня наконец-то проснуться, черт побери!
Дарси молча смотрела на меня, ожидая реакции. Я знал, что хочу ее поцеловать, но также знал, что не хочу угодить в тюрьму. Я отодвинулся от нее и наклонился вперед, словно собираясь сотворить молитву. Волосы закрыли мое лицо, я тяжело дышал.
– Дарси… – с трудом выдавил я из себя.
Она не ответила.
Я повернулся и взглянул на нее. Она сидела выпрямившись и смотрела на меня большими серыми глазами.
– Прости. Я думаю, тебе лучше уйти. Это неправильно. Ты же понимаешь, что это неправильно, правда?
Глаза Дарси заблестели.
«Пожалуйста, не плачь. Только не плачь, умоляю!»
– Я вам не нравлюсь? – выдохнула девочка.
Казалось, она вот-вот забьется в истерике. В этот момент я с ужасом понял, что хочу ответить на вопрос, обняв ее и поцеловав, чтобы показать, как сильно она мне нравится. Осознание этого поразило с такой силой, словно меня ударил в живот боксер-тяжеловес.
«Забудь об этом, – сказал я себе. – Теоретически ситуация все еще под контролем».
Как ответственный, взрослый человек я должен был разобраться в происходящем. Я был зол на себя за то, что позволил ситуации настолько осложниться. За то, что впустил Дарси в дом, за то, что разрешил ей взять пиво и слушал ее лесть, рассуждая о «сложном».
«Во что я вляпался?»
Я должен был быстро решить эту проблему.
– Ты мне нравишься, Дарси, – твердо сказал я, – но я твой учитель, и тебе уже действительно пора. Я вызову такси.
– Вообще-то, я уезжаю, – быстро сказала она. – После Рождества мы переезжаем в Лондон, где я буду жить с тетей.
Лишь когда она быстро провела пальцем сначала под одним глазом, а потом под другим, я понял, что она плачет.
– Ох, – сказал я, – очень жаль. – Мне действительно было жаль. – Как же так?
Она запрокинула голову, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки.
– Моя мама, по сути, алкоголичка и сама с этим справиться не может. Ей надо находиться под присмотром где-то полгода.
– Мне очень жаль, – сказал я.
«Как трогательно, мистер Лэндли. Это серьезное дело».
– Через три недели закончится семестр, – сказала она, снова посмотрев на меня. – А потом я уеду навсегда.
Я понял, что буду скучать по ней. Еще я понял, что всегда был рад видеть ее на своих уроках. Также я понял, что был очень рад, когда она пришла в мой математический кружок. Где-то в тот же момент я осознал, что я самый настоящий придурок.
Она снова положила ладонь мне на ногу, но на этот раз я не отодвинулся.
Внезапно я подумал о Соне Лэрд. Она укоризненно грозила мне пальцем, качая головой и отпуская едкие замечания. Я мысленно показал ей средний палец.