Так, например, в одном из первых вариантов гимн начинался так:
Слова «Союз благородный» Сталин подчеркнул, поставил против них знак вопроса и написал: «Ваше благородие?»
Против слов «волей народной» тоже стоял вопросительный знак и такая же ироническая реплика: «Народная воля?»
Авторы, разумеется, тут же учли волю вождя. В исправленном виде четверостишие выглядело так:
Рифма, конечно, пострадала («Свободных — народной» хуже, чем «благородный — народный»). Зато исчезла покоробившая вождя ассоциация с «вашим благородием» и еще более неприятное напоминание о террористах-народниках.
Но далеко не всегда «заказчик» был так деликатен. В некоторых случаях он предлагал свой вариант. Авторы — понятное дело — не возражали.
В Государственном архиве сохранился седьмой вариант гимна с собственноручными поправками вождя.
Вот — одна из них.
У Михалкова и Регистана было:
Первую и последнюю строчку Сталин не тронул. А две средние исправил. После его поправок они стали выглядеть так:
Последние три слова вписаны собственной его, Сталина, рукой.
Надо признать, что, выкинув громоздкое и не слишком понятное простому человеку слово «грядущее», строку про Ленина Сталин явно улучшил. О следующей за ней строке этого уже не скажешь.
Слова «избранник народа» вождь выкинул правильно: в самом деле — какой он избранник?
Но после его правки строка приобрела несколько загадочный смысл.
«Нас вырастил Сталин…» Возникает вопрос: кого — «нас»? Не Регистана же с Михалковым.
Гимн поется как бы от имени всего советского народа. «Мы армию нашу растили в сраженьях…» Совершенно очевидно, что «мы» — это мы все, весь советский народ. Стало быть, и слова «нас вырастил Сталин» тоже относятся ко всем нам, ко всему советскому народу. Но тогда получается, что Сталин вырастил «нас» (то есть народ) — на верность тому же народу, то есть на верность самим себе.
Можно, впрочем, умозаключить, что в первом случае народ («мы») — это, так сказать, конкретный, эмпирический, сегодняшний народ — «население». А народ, на верность которому нас вырастил Сталин, — это уже некое обобщенное, сакральное понятие — тот народ, который был и пребудет во веки веков.
О том, как проходила работа над текстом нового гимна, помимо документальных свидетельств сохранились и воспоминания участников этого процесса:
► Иосиф Виссарионович сказал Сергею, что вот прослушивание его убедило, что текст коротковат («куцый»), — нужно добавить один куплет с припевом. В этом куплете, который по духу и смыслу должен быть воинственным, надо сказать: 1) о Красной Армии, ее мощи, силе; 2) о том, что мы бьем фашизм и будем его бить («фашистские полчища» — так он выразился). На то, чтобы это сделать, Сталин дал несколько дней…
Распоряжение вождя, разумеется, тотчас же было выполнено. И не в каком-нибудь там вольном изложении, а — буквально.
Но первый блин вышел комом.
Соавторы прочли одному из сотрудников Ворошилова наспех сочиненные строки:
Тот заметил, что «и бьем их» при чтении сливается: получается — «ебем их».
Ворошилов хохотал до слез.
Впрочем, это был скорее всего экспромт. Первая, так сказать, прикидка.
Но в целом процесс сочинения главного государственного текста, описанный в этих мемуарах, как две капли воды похож на сцену из знаменитого романа Владимира Войновича, из его бессмертного «Чонкина»: