Еще одной блестящей победой папараццизма стал, как мы все убедились, скандал «Клинтон — Левински». Победой тем более искусной, что тут в качестве виртуозного папарацци действовала уже сама «пострадавшая». Аудитория подглядывающей публики оказалась колоссальной. Кто следил за сюжетом с омерзением, кто «болел» за унылого красавчика Билла, кто жаждал победы правосудия, но все в равной степени п о д г л я д ы в а л и. Что и требовалось доказать авторам невиданного до сих пор шоу. В итоге очки заработали и сластолюбивый президент, и авантюристка Моника, и, конечно же, беспристрастное демократическое правосудие, разделившие победу с создателями папараццистского сценария. Зато в дураках остались миллионы побежденных, которые поддались соблазну подглядывания за тем, что у них там наверху творилось.
По такому точно папараццистскому проекту развивались события и у нас дома — в случае со Скуратовым. Нет, не он потерпел поражение, не прокуратура понесла урон, а все мы, кого бес попутал глазеть на нелегально отснятую «клубничку», как если бы таращились в щелку бордельной двери. Хотели того или нет, но нас мигом сделали соучастниками папараццистской акции. Мы влипли, а они победили.
Такое происходит гораздо чаще, чем мы успеваем догадаться. Вирусом неприличного подглядывания заражен сегодня к а ж д ы й телезритель, не умеющий отличить простого зрелища от зрелища пошлого и подлого. Оказывается, заурядным папарацци можно стать помимо своей воли, даже если ты не вооружен ни фотоаппаратом, ни кинокамерой. Чтобы оказаться в числе завербованных, не нужно, получается, подписывать никаких контрактов, никаких не нужно тайных посвящений. Достаточно включить телевизор и попасть на программу «Про это». Или купить утром в метро номерок «Московского комсомольца» и прочитать внизу на первой полосе хронику криминальных происшествий.
Ползет подземный змей…
Так начинается стихотворение Марины Цветаевой, одно из самых гневно-обличительных в ее творчестве.
Цветаевский «подземный змей» — всего-навсего поезд метро. Наверное, парижского метро, как я догадываюсь. Но и нашего. Всякого. Видимо, во всех метро мира пассажиры, спеша по утренним делам, заглатывают, скуки ради, газетные новости. По моим наблюдениям, большинство москвичей, шуршащих в вагонах прессой, предпочитают именно «МК». Стихотворение, которое появилось на свет, кажется, еще до московского метрополитена, написано прямиком про наши дни.
Я не встречал в нашей поэзии большего негодования и презрения при виде ежедневного акта вкушения и разжевывания газетной жвачки. Может быть, именно этой резкостью Марины Цветаевой объясняется, что цитируемое здесь «Читатели газет» — стихотворение сравнительно малоизвестное, в том числе в студенческой среде, где нет отбоя от признаний в любви к ее стихам. Скажут: срабатывает инерция старого отношения к Цветаевой, поскольку в советские времена регулярное прочтение газет считалось таким же обязательным ритуалом, как умывание или утренняя гимнастика. Но в советские времена, поправлю я, газеты наши не были еще переполнены всей этой криминальной жвачкой, которую мельком, брезгливо, но очень выразительно характеризует поэтесса. Она поминает самое обычное, что тогда, в 20-е или 30-е годы, регулярно заглатывал западный «жеватель мастик»: уголовную хронику, причем не всякую, а чрезвычайные происшествия, сильнее бьющие по голове. Производящие в ней полное опустошение:
О как это нам теперь знакомо! По той же «МК», которая каждым своим очередным номером подтверждает и иллюстрирует удивительную точность поэтического попадания в цель. Вот уж где не меряно пустот и тщеты. «Заработать своим телом в Москве могут все, не только проститутки»… «кобель в постели женщины — не всегда мужчина»… «Сколько стоит скальп москвича?»… «Ребенок для однополой пары за $ 100 000»… (Этот № 69 за 30 марта 2001 куплен, что называется, навскидку. Но ведь такое точно в «МК» всегда, от сезона к сезону, из года в год.) И это, господа папарацци, вся ваша «правда» о том, что до недавнего времени называлось «любовью», «семьей», «личной жизнью»? Или, может, вы таким своеобразным способом обличаете нынешние нравы, бичуете пороки, подаете руку помощи несчастным и заблудшим? Нет же, порок вы представляете как невинную шалость, над смертью похихикиваете, о несчастье говорите с глумливой ухмылкой, вместо любви подсовываете читателю случку, вместо семьи — «однополую пару», вместо личной жизни — обслюнявленные вами пикантные «подробности». Вам нравится самим вываливаться и читателя вываливать в зловонной грязи, которую нагребаете изо всех дыр и щелей. Это — ваша родная атмосфера. А ваша единственная забота, чтобы атмосфера изо дня в день делалась погуще, чтобы разило от вашего варева за версту. А ваш постоянный, все прибывающий страх — вот он: как бы читателю не приелось, как бы он не пристрастился к чужим, конкурирующим миазмам, к еще более мрачным, тошнотворным коктейлям.