— А как ты дальше думаешь учиться? Ты же отстал! На двойки и тройки? Тебе же не перейти в седьмой класс!..
— Отстал я совсем немного. Вы же в колхозе были. Я постараюсь догнать, за учебниками буду больше сидеть…
Завуч махнула рукой.
После уроков пошёл домой. Сильно захотелось есть. Деваться некуда, заглянул к Вечке. Может, репы даст со своего огорода… Вечка был дома, как и его отец со своим верным другом. На этот раз они насыщались кусками жареного мяса, натыкая его на вилки. Запах, давно забытый в доме Ушаковых, разносился по дому. У Бори аж слюнки потекли.
— Вот сына на бойню устроил. Свой первый заработок принёс. Мясом!.. Соображает парень, как надо жить! С голоду не пропадёт! — разглагольствовал Вечкин отец. — Ах, да! Так на чем мы остановились? На Сталинграде. Так вот, я и говорю, что он со дня на день падёт. Тогда с юга ударят турки, с востока — японцы, и нам хана!.. Как жить будем, не знаю… Хотя есть одна мыслишка — не пропадём!.. Держись за меня… да поддерживай!..
Учебный год Боря закончил нормально, если не считать одной тройки по немецкому. Ещё в пятом классе, в начале осени, он потерял учебник, расстроился, долго не учил — вот и результат…
Следующим летом Борю перевели в штамповочный цех. Работали там одни женщины. Молодые, красивые, весёлые. Работали лихо, с песнями. Да и как не запоёшь после Сталинградской Победы! Все поняли и чувствовали, что наступил перелом в войне. Фашистов гнали на запад, в свою Германию. Всё бы хорошо и голод не так страшен, да только вот с отцом беда. Куда бы ни писали — ответ всегда один: «В списках убитых, раненых и умерших от ран не числится». «Не забывай никогда своего отца, сынок», — говорил тот при прощании на вокзале 23 июня 1941 года. И Боря никогда его не забывает, и не забудет до последнего. Поэтому и работает на заводе, помогает ему и Красной Армии, как может… Как и брат Володя…
Делали пуговицы. Армии требовались и они. Гимнастёрки надо было на что-то застёгивать. Труд был чисто физический. Женщины левой рукой подкладывали в углубление заготовку, а правой с силой рвали на себя Г-образную ручку штампа, который резко опускался на заготовку, превращая её в пуговицу. Женщин было шестеро. И шесть станков. Мальчиков, помогавших им, трое. Они поочерёдно приносили листы железа со склада, расположенного рядом во дворе. Складывали их в углу около больших ножниц. Пока один резал листы на нужных размеров полосы, двое других собирали из-под штампов горки пуговиц, ссыпали их в ящики. Потом ребята менялись местами. Так конвейером работали всю смену. В обеденный перерыв Боря убегал к брату и просил дать ему поработать на станке. Теоретически он уже освоил все операции. Вот только практики было маловато. Однако Володя как-то бросил загадочную фразу: «Осенью будешь работать самостоятельно!» Вот Вовка! Чего задумал?! Темнило! А он куда, если Боря станет за станок?..
Очищая стол у штампов, сыпавших пуговицы в разные стороны, Боря довольно близко сунул руку к лунке, в которую ударял винт-стержень штампа, и неожиданно вскрикнул от боли — боковина стержня задела мизинец и содрала немного кожу. Это был первый урок внимания к технике безопасности!
На другой день Боря принёс на работу кусочек мела. На всех станках вокруг стержня на плитах обвёл мелом кружки. То есть наметил границы зон безопасности. Когда все пришли на работу, он рассказал о своём новшестве. Бригадирша похвалила за сообразительность и заботу. А мальчишки только посмеялись над его рационализацией. «Не суй пальцы под штамп — и не надо никаких кружков»…
Ещё до прихода бригады Боря попытался наштамповать пуговиц. Интересно же попробовать?.. Себя узнать в деле… Уселся за станок, ухватился за ручку и потянул её с силой справа налево. Винтовой стержень ударил в ленту, высек кружок, и когда Боря потянул ручку назад, поднимаясь, «выплюнул» пуговицу. Вторую пуговицу Боря высек тяжело. Третью еле-еле, не было сил. Тяжелейшая у женщин работа!
Осенью 1943 года Владимира провожали в армию. Было холодно. Дул противный, режущий ветер — со снежной крупой, больно бьющей в лицо. Мама, одетая в Володино пальто для тепла, плакала, тыкалась в грудь сына.
— Володюшка, ты-то пошто в армию идёшь?.. Год себе добавил. Тебе же ещё только шестнадцать стукнуло, а ты на фронт! Хватит с нас папки-и!..
Владимир, сконфуженный, не глядя на ребят из бригады, которые тоже пришли его провожать, гладил мать по голове, обнимал за плечи:
— Ну не плачь, родная. Не расстраивайся. Я скоро вернусь домой. Даю слово…