Отсылая к образам русской классики, можно сказать, что Украина всегда заключала в себе и «Остапа» (условно говоря, восточный вектор), и «Андрия» (вектор западный). Выбор России всегда был выбором «Остапа», выбор Европы — выбором «Андрия». Каждая из сторон, делая его, готова была сходиться — и сходилась! — в схватке не на жизнь, а на смерть. Но «Андрию» (а выбор Майдана — это именно выбор «Андрия»), чтобы идти на Запад, вовсе не требовалось и не требуется посредничество России. Особенно России нынешней, ослабленной и униженной, с которой и сам-то Запад сегодня говорит тоном столь пренебрежительным, каким не говорит больше ни с одним из постсоветских государств. Не говорит даже с Лукашенко — там другое, там ненависть к сильному и упрямому противнику. А потому держаться и теперь пророссийской ориентации можно лишь по остаточному чувству какой-то всё ещё не до конца разорванной «смертной связи» с ней. Этого не понимало позднесоветское руководство, готовое пинать верных и ласкать неверных, не понимает и нынешний Кремль (опыт с поддержкой Воронина говорит сам за себя). Лёгкость же, с какой внезапно «порыжевшие» патриоты из конъюнктурных соображений предали юго-восток, свидетельствует, что и они не поняли главного: того, что Россия на Украине всегда, особенно на крутых поворотах истории, могла опираться только на «Остапа» и никогда — на «Андрия». Не поняли и того, что означало присутствие, среди прочих реликвий, золотого нательного крестика Мазепы на церемонии инаугурации Ющенко, о чем сообщали СМИ.
Между тем эпоха «Полтавы», равно как и имена Мазепы и Кочубея, Искры и Орлика образуют до сих пор источающий жар смысловой центр всей драмы. Это уж совсем китайская грамота для большей части нынешней России, где всё теперь «чисто конкретно» (во многом, увы, так же обстоит дело и на самом духовно отяжелевшем украинском «Востоке»). Зато это прекрасно помнят и умеют превращать энергию своей памяти в энергию политическую «западенцы». Объективно говоря, проделанную ими идеологическую и пропагандистскую работу можно оценить на «отлично». И в то время как в России, вероятно, лишь единицы ещё помнят, кто такой был Кочубей и в чём суть трагедии трёхвековой давности, на Украине едва ли не в любом книжном магазине можно увидеть целые полки книг, посвящённых Мазепе и буквально ломающих всё привычное восприятие этого образа, сформированное в том числе и пушкинской «Полтавой» (но кто её теперь читает, «Полтаву»?).
В векторе «европейского выбора» это имя-символ, сквозь века пронесённое с одним сосредоточенным устремлением: против России. Этой страстью до конца своих дней пылал Филипп Орлик, после смерти Мазепы осевшей в Турции казацкой старшиной по инициативе Карла ХII провозглашённый гетманом и, между прочим, подписавший «статьи» (договор) о вечном протекторате Швеции над Украиной. А поскольку Орлик одновременно был и сторонником тесного союза Украины с Турцией, то чем не балтийско-черноморская дуга — в идеально завершённом виде? И не её ли реализацию приблизит совместное вступление Украины и Турции в ЕС? Не забывали о Мазепе и бандеровцы, одна из листовок которых гласила: «Дух Мазепи встав зи своеЇ могили: приходить хвилина, коли зможемо вiдплатити за полтавську гекатомбу!».
А демонстративное возложение одним из ближайших сподвижников Степана Бандеры, Ярославом Стецько, цветов к памятнику Карлу ХII в день и даже в момент прибытия Никиты Хрущёва в Швецию с официальным визитом в 1964 году?
При распаде Союза имя-символ оказалось востребованным вновь и вновь с тем же значением. И вот 32 года спустя после цветочной акции отца и дочери Стецько, бывший член Союза советских писателей, а потом украинский посол в Словакии Дмитро Павлычко вернулся к теме: «Гетман Мазепа хотел освободить Украину от России. Однако он в 1709 г. вместе со своим союзником Карлом ХII проиграл сражение с русским царём Петром I».
И вот теперь — крестик. Как видим, сквозь века тема проведена с точностью математической или музыкальной, всегда, повторяю, означая одно: против России и никогда вместе с ней. Следует честно признать, что покуда Ющенко не педалирует этого акцента. Обнаруживает ли себя здесь личный стиль, дань ли это требованиям политкорректности (которыми отнюдь не считает себя связанным Запад), гибкость ли политика, учитывающего настроения многомиллионного юго-востока, — сказать пока затруднительно: слишком мало времени прошло. Однако символы и имена обладают собственной энергетикой, особенно когда они так живы и насыщены, как на Украине. И, разворачиваясь, пружина этой энергии может толкнуть нового украинского президента дальше, чем он, как знать, первоначально собирался зайти. Многое здесь покажет 9 Мая. Но если о «против России» говорить ещё преждевременно, то «от России» уже налицо. А то, что заявляет себя это «от» в сравнительно (сравнительно с тем, что доводилось видеть раньше) мягкой форме, мне представляется знаком, возможно, более печальным для России, чем былая «страсть в клочья». Такая мягкость как раз и может свидетельствовать об окончательности, зрелости выношенного выбора, которому к тому же благоприятствовали внешние обстоятельства.