Особенно я сдружился с одним постоянным посетителем — Николаем Алексеевичем Леоновым. Во всякие банные дискуссии он не вступал, больше слушал; на вид ему под 80, среднего роста, полноватый, спокойный, волосы с проседью. Он сказал мне, что живёт неподалёку от нашего посёлка; там у него участок и небольшой дом, сад, огород, только вот баньки нет.
Через некоторое время в нашей банной компании все уже знали, кто чем занимается. Знали, что я — бывший геолог, знали, кто воевал в Отечественную войну, кто ещё работает и что делает. Бывшие фронтовики иногда вспоминали различные эпизоды из своей боевой юности. А вот Николай Алексеевич, хотя и был фронтовиком, но как-то о своих военных подвигах ничего не рассказывал. Некоторые даже подшучивали над ним: «…как же ты умудрился всю войну от звонка до звонка пройти, а как был лейтенантом, так и остался?» Он же на эти шутки ничего не отвечал.
Однажды в тёплый осенний день, когда мы вышли вместе с ним из бани, я сказал Николаю Алексеевичу, что мой отец был на фронте под Волоколамском, воевал в Панфиловской дивизии, а ускоренную подготовку проходил в Камышловских военных лагерях, и что сам я из Нижнего Тагила.
Николай Алексеевич, по своему обыкновению, помолчал немного, а потом сказал:
— Довелось мне побывать и в Нижнем Тагиле, и в Камышловских лагерях.
Я поинтересовался, где он был, может быть, и общие знакомые найдутся?
Шли мы в это время по небольшому скверику, что неподалёку от бани. Там лет сорок тому назад была воинская часть, и командир заложил этот сквер, приказал посадить деревья, да не простые здешние, а нежные зелёные туи; они прекрасно прижились и радуют жителей посёлка круглый год своим красивым нежно-зеленым цветом.
— Давай посидим немного, Васильевич, подышим свежим воздухом, а я тебе расскажу, как мне пришлось побывать на твоей родине.
Мы присели на скамеечку, поставили свои сумки с банными принадлежностями и вениками, расслабились.
— Значит, так, — начал он, — родился я в Калужской области, в деревне Стрелковке. Отец и мать до войны в колхозе трудились, да и мы с братом, как подросли, тоже там работали. Война началась, нас с братом сразу же призвали. Попрощались мы с родными, и отвезли нас в Калугу. Недели три обучались воинскому делу, но немцы уже близко были, и нас направили прямо на передовую, только попали мы с братом в разные части. Часть нашу высадили под Оршей, но доехать до неё мы не успели, там немцы уже были. Обстановка была очень тревожная, то направят в одно место, то в другое, не успеем окопаться — и снова отходим. Кругом говорят о диверсантах, парашютистах, окружении и всё такое прочее. Самолёты немецкие над нами летают, покоя не дают, а мы пока и немцев по-настоящему ещё и не видели, всё как-то они в обход нас шли. Так дошли мы до Смоленска. Тут-то и пришлось нам и немца повидать, и повоевать, и товарищей потерять. Немец прёт, не считаясь ни с чем, но и мы уже не новички были, пообстрелялись, и атаки ихние отбивали, и танки подбивали. В общем, жестокие бои были; много наших полегло там, да и врагов тоже немало. Так, наверно, недели три мы держали оборону. Потом — приказ: отступать. Немецкие танки прорвались в Смоленск, и нам окружение грозит. Через несколько дней новый приказ: наступать на Смоленск. Опыта наступать ни у нас, ни у командиров ещё не было, артиллерии и танков — кот наплакал, а авиацию нашу и вовсе не видать. По нескольку раз в день в атаки ходили, и всё напрасно, всё назад откатывались.
Дня через три слух прошёл: «Жуков прибыл», значит, чего-то ждать надо. Потом артиллерия наша подошла, танки появились, в лесах маскировались; зачитали нам приказ: «Освободить город Ельню»; подписан приказ Жуковым.
На другой день рано утром по немецким траншеям «катюши» ударили, впервые пришлось увидеть такое: прямо целая завеса взрывов на немецких траншеях. После пошли мы атаку, танки наши выехали из укрытий. Немцы отступили во вторую траншею, мы — за ними. Вот тут и схватились мы с ними. Командира нашего взвода из автомата убили. Мне передают приказ командира роты: «Командуй взводом!». Немцы с двух сторон атакуют: и со стороны Смоленска, и со стороны Дорогобужа. Артиллерия нас хорошо и вовремя поддержала, не сдали мы свои позиции, хоть и до рукопашной дело доходило. Дня три так держались, потом немцы отступили и ушли из Ельни. Но и за Ельню пришлось ещё повоевать — и всё-таки заняли мы её! Настроение у нас поднялось: ещё бы, впервые успешно наступали, город освободили.