Ты пишешь о гибели деревни — о чем Толстой писал в 1850-х гг., Чехов в 1900-м, Есенин в 1920-х и т. д. Тот же Юрий Козлов страшнее всех написал об этой гибели сегодня — читаешь и холодеешь (посмотри его роман «Одиночество вещей» в жур. «Москва»,1992, № IX–X и № XI–XII сдвоенные. Роман, правда, намного слабее его «Романса», но о деревне еще никто так не писал).
Так же Куняев говорит о своей зависти к Рубцову, Передрееву и др.:
Держись!
Примечание.
17 декабря 1993 года я получил из Москвы телеграмму: «Вадим Кожинов будет говорить о Вашем творчестве в передаче „Русский огонек“ 18 декабря в 14 часов московского. Слушайте радио средние волны диапазон 268 метров. Редакция». (Радиостанция «Радонеж».) Передача была как бы устным письмом ко мне…
ПАМЯТЬ
Станислав Куняев
«ПРЕДАТЕЛЬСТВО — ЭТО ПРОДАЖА ВДОХНОВЕНИЯ»
В 1959 году, отработав после университета свой долг перед государством, я вернулся из Сибири в Москву и после некоторых мытарств устроился в молодёжный журнал «Смена». Главным редактором «Смены» тогда был Анатолий Васильевич Никонов, который впоследствии возглавил «Молодую гвардию» и сделал её знаменитым журналом 60-х годов.
Однажды в «Смене» появился молодой человек, модно одетый, обаятельный, пышноволосый. Под мышкой он держал картину, завёрнутую в полотно. Он смело вошёл в кабинет Никонова, а вскоре туда позвали и нас, сотрудников журнала.
— Знакомьтесь! Это — талантливый русский художник Илья Глазунов. Он принёс нам портрет Владимира Ильича Ленина и предлагает напечатать его к 90-летию вождя. Портрет интересный. Прошу всех внимательно посмотреть.
Ленин на портрете был действительно необычен. Его живое лицо на фоне алого зарева как будто вылезало из рамы. Громадный лоб, печальные умные глаза. Глубокие трагические морщины. Портрет никак не вписывался в привычную официальную Лениниану. Не было в нем никакой плакатной риторики, но и никакого ёрничества, ничего глумливого…
Художник стоял возле портрета и смотрел на нас таким же печальным, как у Ленина, взглядом усталого человека, завершившего большое дело…
Через 30 лет в знаменитых «Мистериях» этот же персонаж будет изображён Глазуновым в карикатурном стиле, а в его воспоминаниях фигурировать как «палач», «русофоб», «тиран» и даже «сифилитик»… Но тогда! Тогда это был другой Ленин, которого я видел лишь один раз, поскольку таинственный портрет не вошёл ни в один из многочисленных альбомов художника. И, как мне помнится, лишь однажды выставлялся в Манеже к 100-летию Ленина в 1970 году. Видимо, художник вовремя понял, что совершил ошибку, сотворив человечный образ вождя русской революции. Анатолий Васильевич Никонов, по-моему, не решился тогда опубликовать в журнале необычного Ленина. К сожалению. Потому что куда делся портрет — пылится ли где-нибудь сегодня на дачном чердаке в Жуковке или в глазуновской Академии, — известно лишь одному автору. А может быть, портрета уже не существует? Ведь не только поэты жгут свои стихи, а прозаики романы…
Такова была моя первая встреча с Ильёй Глазуновым весной 1960 года.
Неожиданно для меня самого мои воспоминания о Вадиме Кожинове из июльского номера «Нашего современника» за 2002 год отозвались драматическим эхом. Может быть, я весьма опрометчиво вспомнил о том, как Илья Глазунов искал у Кожинова понимания и не нашёл его, поскольку Вадим считал, что «работы художника последних лет — это китч». Как бы то ни было, но, прочитав «кожиновский номер», Илья Сергеевич позвонил в редакцию и заявил, что больше не желает сотрудничать с «Нашим современником». Конечно же, я огорчился, но потом понял, что иначе и быть не могло: как я умудрился позабыть о его славе, о его рейтинге, о его дворянском гоноре! С моим заместителем Геннадием Михайловичем Гусевым мы сразу же вспомнили, что в 1996 году, когда печатали в журнале глазуновскую книгу «Россия распятая», то в первой же строчке редакционного предисловия к книге (написанного, кстати, самим художником) исправили один эпитет: слово «гениальный» заменили на «знаменитый». Илья Сергеевич прочитал вступление, прожёг каждого из нас поочерёдно негодующим взором и сказал:
— Не пойдёт!
— Что не пойдёт?
— «Знаменитый» — не пойдёт. Другое слово нужно.